Интервью с Юлией Лымарь: полная версия

Юлия Лымарь

СОУЧРЕДИТЕЛЬ АГЕНТСТВА WWW.GLAVCOM.UA. РАНЕЕ — ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ ХОЛДИНГА «ГЛАВРЕД-МЕДИА» (УНИАН, КАНАЛЫ 1+1, «СІТІ», ЖУРНАЛЫ «ПРОФИЛЬ», «ГЛАВРЕД», «ТЕЛЕКРИТИКА», ГРУППА САЙТОВ «ГЛАВРЕД»). ЕЩЕ РАНЬШЕ — РЕДАКТОР И КОРРЕСПОНДЕНТ РАЗНЫХ ЖУРНАЛОВ, ГАЗЕТ И САЙТОВ. ПО ОБРАЗОВАНИЮ — ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ЛАТИНСКОГО И ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО ЯЗЫКОВ. СЧАСТЛИВА ЗАМУЖЕМ. ВОСПИТЫВАЕТ ТРОИХ ДЕТЕЙ. НЕ ЛЮБИТ КОФЕ, ПРОСТУД И КОГДА ЛГУТ В ГЛАЗА.

Читайте также по теме: последнее интервью Алены Притулы в качестве главного редактора издания "Украинская правда", интервью главным редактором издания "Новое Время" Виталием Сычом

Соня Забуга: Для наc эта серия интервью в первую очередь возможность сказать спасибо тем, кто вопреки внешним обстоятельствам продолжает делать качественную журналистику. Но в вашем случае еще и отдельное спасибо за недавнее интервью с Мариной Порошенко (интервью Юлии Лымарь с первой леди вышло в сентябрьском ELLE. – Прим. ред.). Кстати, трудно было задавать вопросы жене президента?

Юлия Лымарь: Нет, это была приятная работа. Марина очень открытый человек — конечно, до определенных границ.

Виталий Пасечник: Хорошо, а какое интервью было самым трудным в вашей жизни?

Ю. Л.: С Царевым! Это был 2007-й или 2008 год, он тогда в очередной раз стал народным депутатом (Олег Царев — депутат Верховной Рады нескольких созывов, в июне 2014-го избран «спикером парламента» Союза народных республик ДНР и ЛНР, на момент подготовки этого материала находится в международном розыске. — Прим. ред.) У вас, кстати, диктофон работает? Сейчас поймете, почему я спрашиваю. Мы пришли на интервью, и он 40 минут отвечал на все вопросы только «да», «нет», «не знаю». То есть буквально: что бы мы ни спрашивали, только эти три ответа. Ведь как обычно происходит? Ты готовишься, у тебя есть приблизительно десять основных вопросов. А дальше уже смотришь, как складывается беседа, направляешь, задаешь уточняющие вопросы… Здесь же совершенно другой случай. Вообще было непонятно, что с этим разговором делать. И еще ты не можешь понять: человек настолько умен, настолько закрыт или, может, он над тобой издевается? Да, и самым ужасным в этом интервью было то, что оно не записалось, пришлось полностью восстанавливать по памяти. Поэтому, уважаемые журналисты, пожалуйста, проверяйте свои диктофоны.

В. П.: Ну вы сами выбрали такую профессию — общаться с политиками. Кстати, как выдерживаете, сильно политики раздражают?

Ю. Л.: Просто нужно понимать, что это такие специальные люди. Лет десять назад украинские политики были обычными дядями и тетями, которые что-то думали и честно говорили об этом журналистам. Мы тогда только начинали, никто не понимал, что такое интернет-СМИ. Помню, например, как тогдашний спикер парламента Иван Степанович Плющ, встречая Виктора Шлинчака (журналист, соруководитель проекта «Главком».— Прим. ред.), говорил примерно следующее: «Витя, а що це ти в Iнтернеті бруд шуруєш?» То есть он знал, что где-то существует какой-то Интернет, в котором «шурують бруд», а Виктор в этом Интернете работает…

С. З.: Но сейчас ситуация изменилась.

Ю. Л.: Да, теперь у дядей-тетей появились политтехнологи, пресс-секретари, советники, которые учат их правильно отвечать на вопросы. Поэтому можно попасть на интервью и на свои заготовленные десять вопросов получить десять правильных и совершенно стерильных ответов, которые в итоге ничего не дают ни тебе, ни читателю, ни потенциальному избирателю. Ведь если послушать большинство коммунистов или регионалов, они говорят вполне разумные вещи. И можно стать ретранслятором этой пустоты. Поэтому каждый журналист, записывая интервью, должен понимать, зачем он это делает. Чтобы у дяди вышло просто красивое интервью с красивой фотографией, в котором он говорит о том, что пенсии должны быть больше, а мир — гуманнее. Или чтобы понять, что этот человек представляет собой на самом деле.

В. П.: Я чувствую, сейчас вы нам откроете главную тайну профессии.

Ю. Л.: Идея в том, чтобы услышать. Этим опытный журналист отличается от новичка, а хороший — от плохого. Нужно постараться не приходить на интервью с предубеждением против человека. Потому что тогда ты теряешь возможность услышать. Часто ошибка молодых журналистов заключается в том, что они ищут в Google информацию о политике, у них складывается определенный стереотип, и они приходят на интервью, заранее зная ответы.

В. П.: Это единственная ошибка?

Ю. Л.: Еще важно понимать: журналисты не являются экспертами. Существует – и это мое убеждение – правильное разделение на журналистов и экспертов. Но бывают и журналисты, чье мнение важно.

В. П.: То есть у журналистов все-таки есть мнение? Нет, спрошу по-другому. У журналиста может быть мнение?

Ю. Л.: Как мне кажется, обязательно. Я за личностную журналистику, не понимаю «стерильности». Более того, в условиях Украины, когда нация еще не сформирована, вся эта «стерильность» губительна и вредна. Сейчас объясню. Например, можно написать талантливый текст, в котором будет представлено два мнения, и вообще соблюдены все возможные стандарты. И при этом в тексте может быть скрыта манипуляция: одно мнение будет более убедительным, более сильным. Возможно, в данном случае это зависело от харизмы спикера, а не от того, кто на самом деле говорил правду. Поэтому в Украине для журналиста важно называть вещи своими именами, объяснять, что происходит.

В. П.: Вы говорите об ответственности журналиста за формирование того или иного общественного мнения?

Ю. Л.: Безусловно. У журналистики есть социальная ответственность.

В. П.: Это изменилось как-то в связи с событиями последнего года?

Ю. Л.: Очень сильно. Например, журналист и не может, и не должен описывать события, происходящие на Востоке Украины что называется «беспристрастно». Как говорил Хвылевой: «Я комуніст, але я і людина!» Вот и журналист – он же тоже человек. Конечно, ему, как любому нормальному человеку, больно от того, что происходит на Востоке. И конечно, он не может беспристрастно транслировать в эфир статистику, которую нам каждое утро дает Минобороны, а потом статистику, которую дают добровольческие батальоны. Мы, например, каждое утро сидим и сравниваем по этим статистикам количество погибших. Конечно, журналист должен искать, почему эти цифры не совпадают, кто врет в этой ситуации, что можно предпринять и так далее. То есть он должен сделать все возможное, чтобы быстрее все это остановить.

С. З.: То есть в профессии происходят изменения?

Ю. Л.: Я вам больше скажу, существуют и другие вещи. Например, звонит тебе проверенный источник, которому ты доверяешь, и говорит, что только что в районе такого-то села на территорию Украины зашло 200 танков. И у тебя есть выбор: быстро написать об этом со ссылкой на источник или подождать. Потому что ты все же не уверен – может, тебе не просто так эту информацию дали. Моя позиция в данной ситуации – подождать. Потому что каждая такая информация, проверенная или нет, сеет панику и влияет на массовое сознание. Нужно понимать, что 90% читателей не будут разбираться, из какого источника пришла информация, кто был первым в цепочке, фейк это или не фейк. Они просто слышат и говорят об этом в очередях и в маршрутках.

В. П.: И это в лучшем случае. В худшем они начинают эту информацию множить через социальные сети.

Ю. Л.: Да, начинают множить. И вот сейчас уже профессионалы с трудом разбираются, что происходит на самом деле. Поэтому повторю еще раз: на журналистах сейчас очень большая ответственность.

В. П.: Если дальше рассуждать в рамках этой логики, то мы придем к тому, что замена СМИ пропагандой – это правильное и благое дело.

Ю. Л.: Журналист должен понять, что ему говорят. И с помощью своих вопросов показать людям, почему, например, данная точка зрения – это манипуляция, популизм и так далее. То есть не просто ретранслировать чье-нибудь заявление, например, о том, как прекрасно федеративное устройство. А показать, что стоит за этим заявлением, какой предполагается механизм в рамках этого устройства. Пропагандиста же все эти тонкости не интересуют. У него уже есть определенная картина мира, и он занимается только тем, что рассказывает, как эта картина мира хороша.

В. П.: И мы не можем сказать, что это плохо работает.

Ю. Л.: Если об этом говорить всерьез, то последние 10–12 лет я мечтаю о том, чтобы в Украине существовала организация, которую условно можно было бы назвать «министерством пропаганды». Есть в мире такое понятие, оно широко используется последние десятилетия – «мягкая сила». То есть государства навязывают свою доминанту другим государствам с помощью мягкой силы. Мягкая сила США – это, например, Coca-Сola. В какую бы точку мира вы ни приехали, обязательно в центре захолустного городка в Зимбабве или Заире вы найдете хотя бы одну бутылку Coca-Cola. Это символ американской мечты, символ того, что где-то есть прекрасная страна, где люди пьют такой вкусный лимонад, а значит, живут по-другому, не так, как здесь.

С. З.: Хорошо, а у России есть мягкая сила?

Ю. Л.: Мягкая сила России – это сериалы про ментов. По сути, мягкая сила есть у каждой страны. Можно сказать, что только Украина этим никогда не занималась. Но это ни в коем случае не должна быть государственная структура. Финансирование должно приходить от частного капитала. Те же украинские олигархи, которые, надо полагать, за последний год многое поняли, первыми должны быть заинтересованы в таких проектах.

С. З.: Еще один вопрос, который мы не можем не задать: это правда, что недавно вас чуть не закрыли? Что это за история с Роскомнадзором?

Ю. Л.: Это правда. При этом чуть не закрыли из другой страны. Вы же про историю с Роскомнадзором? Это случилось из-за марша за федерализацию Сибири, вернее, из-за новости о марше, которую мы поставили на сайт. Из Роскомнадзора пришло письмо: немедленно снимите материал, вы подпадаете под запреты закона Российской Федерации! Как на такое реагировать? Причем тут законы Российской Федерации? Почему письмо от надзорного органа другого государства? Мы, конечно, ничего не сняли. А спустя какое-то время пришло письмо от немецкого провайдера, у которого размещены наши серверы. Практически с той же формулировкой: снимите материал или будем ваш сайт блокировать. Оказалось, немцам пришло письмо от того же Роскомнадзора, и они почему-то решили на него отреагировать данным образом. Мы сделали публичное заявление, разослали его во все посольства, госструктуры... В Германии начался скандал: ведь завтра что-то подобное может произойти уже с их СМИ! Последовали публикации в немецкой прессе, извинения провайдера… Но серверы, когда все закончилось, мы все-таки решили перенести в Украину.

В. П.: Больше ничего не предпринимали?

Ю. Л.: Еще потом сделали интервью с организаторами сибирского марша.

---