Как найти лучшую няню для ребенка и потом об этом горько не пожалеть?

В фильме «Секс в большом городе» есть один любопытный момент — подруги Шарлотты рекомендуют ей срочно уволить сексапильную няню, потому что ее огромные сиси, получившие полную свободу от лифчика, потенциально могут дестабилизировать обстановку в семье. Шарлотта отказывается — у нее железный аргумент: лучше потерять мужа, чем лишиться няни. Когда я смотрела этот эпизод, у меня еще не было детей и я думала, что Шарлотта — психопатка. Сейчас у меня двое детей, две няни, двойное чувство вины и стойкое убеждение в том, что я и Шарлотта мыслим одинаково.

Когда моей старшей дочери Эстер исполнилось четыре месяца, надо было выходить на работу. Встал вопрос, с кем оставить ребенка. Одна наша бабушка живет в Германии и бэбиситтингу предпочитает шопинг, джоггинг и кофе-сиппинг с подругами. Звонки по скайпу с воздушными поцелуями — это единственный приемлемый формат общения с внуками, поэтому мы просто ласково зовем ее «бабушка Марго из телевизора» и не тревожим по пустякам. Другая бабушка загружена работой, проблемами со здоровьем и вообще она по жизни и так настрадалась. Нет лучшего средства для увядания женской красоты и энергии, чем сидение с детьми, поэтому от своей мамы я тоже ничего не жду и не требую.

К тому же теща или свекровь в доме куда опаснее для брака, чем любая няня с сисями. Не могу себе представить, что вечером после работы я захожу домой, а там моя мама, измотанная, на нервах. Я ей говорю: «Спасибо, до свидания», а она в ответ улыбается, собирает вещи, сдает вахту и тихо закрывает за собой дверь. Нет, это невозможно. Возможно другое: ты ребенка не так держишь, укладываешь не вовремя, почему игрушки раскиданы, почему телевизор работает и так далее, а она мне в ответ: вы не так воспитываете, памперсы — зло, заставьте ее есть кабачок, пора от соски отучать и так далее. В итоге я буду чувствовать себя свиньей, а она — слугой. Наши дети — наши проблемы. Поэтому только няня, только хардкор. За месяц до моего выхода на работу начались поиски подходящего кандидата. Это неописуемый процесс, конечно. К каждой встрече я готовилась, как к экзамену. Я мыла голову и убирала квартиру, у меня был список вопросов, желание вести долгую обстоятельную беседу, стремление показать свою семью с лучшей стороны.

Сначала был интернет. Множество анкет, всё как на приличном сайте знакомств. Страшно, конечно. От фотобазы сайта по подбору домашнего персонала осталось ощущение, что с модернизацией сферы государственных услуг все колоритные дамы из паспортных столов и ЖЭКов переквалифицировались в няни. Там есть выходцы из торговой сферы с плохими зубами, бешеным макияжем, невероятными прическами, страшными пустыми глазами. Но я всегда продолжаю разговор — независимо от того, как выглядит женщина. У каждой своя история, а у некоторых, вполне возможно, огромное сердце, способное дарить любовь. Внешность ровным счетом ничего не значит, но, к сожалению, и разговор не значит тоже абсолютно ничего.

Этот рынок наводнен хитрыми нянями, которые заточены отвечать на любые твои вопросы правильно. Поэтому их бесполезно спрашивать про опыт. Все они прекрасно знают, что надо мыть руки, зайдя в квартиру, все они работали по нескольку лет и были как члены семьи для своих работодателей, все очень любят детей, все знают, что делать в экстренной ситуации, все понимают про мелкую моторику, раннее развитие, игры, песни, пляски. Что самое сложное в вашей работе? Все легко, главное — найти общий язык с родителями. Что будете делать, если ребенок упадет? Позвоню сразу маме. Что если ребенок отказывается есть? Никогда насильно не заставляю. Если ребенок не хочет с площадки уходить и истерит? У меня такого никогда не было, я всегда с ребенком нахожу общий язык, отвлекаю... Они непробиваемы. Но я вижу эти глаза, я слежу за этими руками, я очень люблю задавать вопросы, потому что они помогают прийти к истине.

Одна женщина в малиновой ангоровой шапке долго рассказывала мне про бережное воспитание, про свободу личности, про мягкое погружение в социум. Она цитировала Петрановскую и Гиппенрейтер, изображала животных и гавкала на мою дочь в надежде ее рассмешить. Я спросила, есть ли у нее муж и дети. «В разводе, дочь есть, четырнадцать лет, живет с отцом». — «Вы скучаете по дочери?» — «Ну да, но ей хорошо с отцом». — «А вы с кем живете?» —«С мамой». — «Ваша мама, наверное, в силу возраста требует много внимания, а мы ищем человека, который бы был привержен работе. Как вы планируете ухаживать за мамой, если она, не дай бог, заболеет?» — «Моя мама, — отвечает мне эта прекрасная женщина, — очень сложный человек. Мы практически не общаемся, у нас токсичные отношения. Поэтому если что-то случится, я найму сиделку, поскольку находиться с ней в одном пространстве долго не в состоянии...» Можно много говорить про уважение, про свободу, но если ты не можешь сама дарить тепло своей семье, как ты сможешь подарить его моему ребенку?

Я завершила нашу беседу, как и многие другие, с чувством бесконечной тоски за всех этих несчастных работающих матерей, вынужденных впускать в свое пространство незнакомцев — жестоких, рациональных, холодных, с придуманной биографией, с фальшивой улыбкой, с сомнительной карьерой, факты которой невозможно проверить. И ведь если бы речь шла о любом другом работнике — водителе, помощнице по хозяйству, секретарше — я бы не сходила с ума. Но вся инфраструктура вокруг детского сервиса ненадежна, непрозрачна, все основано на простом доверии, интуиции. Бедные родители! Никто ни от чего не защищен.

Проси их предъявлять рекомендательные письма, говорили мне подруги. Ну это же смешно! Они трясут этими письмами, с гордостью выкладывают на стол свои засаленные медицинские книжки и обижаются, когда я их равнодушно пролистываю. Я сама себе могу от руки нарисовать не один десяток бумажек, дать телефоны своих родственниц, и они сладким голосом на том конце провода будут петь о моих несуществующих навыках. В стране, где покупаются дипломы, к документам няни никаких вопросов уже быть не может.

Агентства тоже ничего не гарантируют. Перебив меня на пятой секунде, владелица одной элитной компании по подбору нянь искристо защебетала в трубку: «Вы такая милая молодая мамочка. Я вас так понимаю! Я знаю, кто вам нужен. У меня есть идеальная кандидатка именно для вас». Ну ок, показывайте. Приходит бабушка лет шестидесяти, резкий запах старости, высокая укладка, макияж. Очень милая, теплая, душевная. Ну ок, попробуем. Берет ребенка неуверенно, прошу поменять памперс, долго крутит свежий подгузник в руках и в итоге обращается ко мне — ну вы мне покажите, как это у вас тут принято. Ну ок, следующая.

Няня в поиске работодателя тоже напоминает сапера — войдешь в квартиру, а там камера пыток. Ко мне приходили женщины, запуганные опытом с прошлыми семьями. Одна рассказывала, как отец семейства — араб — мог стучаться к ней в комнату ночью, как требовал мыть его пепельницу, как съедал еду, которую она готовила для детей. Это была женщина, готовая ко всему, она мне ни разу не улыбнулась, она боец. Мне очень хотелось обнять ее, протянуть руку помощи, но я не могу взять ее на работу.

Была одна скромная женщина, единственным требованием которой было предупреждать о времени задержки на работе. Ее прошлые работодатели могли не прийти ночевать, и она сидела с детьми, не могла уйти, ждала их в полном неведении: придут — не придут, трубку телефона они не брали. Кто вы вообще такие, милые мамы и папы? Почему вы унижаете человеческое достоинство этих женщин? Получается, что этот непрозрачный рынок, полный недоверия и страхов, сформировался благодаря и таким, как вы, считающим себя в полном праве за свои «бешеные тыщи».

Не секрет, что у нас огромные проблемы с уважением к личности, но подчас сами личности любят быть униженными и оскорбленными. Моя лучшая подруга Аня взяла на работу бывшую медсестру. Она проработала в этой семье три года, а потом в один день из дома пропала крупная сумма денег. Камер не было, посторонних людей в квартире тоже не было. Была только няня, и раз в неделю приходила помощница по хозяйству. Кроме них никто не мог взять. Обе продолжают ходить на работу, обе отрицают воровство. Доказательств никаких. Денег не вернешь. Моя подруга ждет второго ребенка, рожать через две недели, избавляться от няни в этот момент просто нереально. В итоге подруга оставляет вопрос нерешенным. История постепенно забывается, няня и уборщица ходят исправно на работу, подруга пьет вино больше обычного. «Ну украл кто-то из них, ну, допустим, няня, но ведь детей она любит...» — говорит мне Аня. Через год у нее при тех же обстоятельствах пропадает дорогое кольцо. «Хрен с ним уже, — машет рукой подруга. — Я погрязла в этом всем, как в болоте. Теперь эта няня с двумя детьми сидит и прекрасно справляется, я другую такую никогда не найду». Я очень сочувствую подруге, она заложница.

День моего выхода на работу неумолимо подступал, а я пребывала в полнейшем ужасе от кандидаток. Одна девушка мне наконец понравилась. Она была энергичная, позитивная, добрая, работящая. Я уже потирала руки, но тут при прощании она обронила: «Знаете, я так люблю малышей, и они меня так любят! Я даже могу просто руку на ребенка положить, и он моментально успокаивается». Я внимательно заглядываю ей в глаза, пытаясь понять — шутка ли это. Нет, это была не шутка. При дальнейших расспросах о ее сверхспособностях выяснилось, что она умеет лечить прикосновением, что через нее проходит столб света, что она может вселиться в чужое тело, что она лучшая ученица своего учителя Святогора и так далее. Клиника!

К моменту, когда в моей жизни появилась Ира, я была в полном отчаянии. Если есть хорошие няни, то это она. Ира сама как ребенок — бешеная энергия, веселая, всегда на позитиве. Это по-настоящему опытная няня, которая знает, как отвлечь ребенка, она терпеливая, она безотказная, она надежный партнер. Но с хорошей няней в дом приходят существенные компромиссы. Например, Ира сразу очертила свое рабочее пространство: это переставьте, здесь докупите, тут освободите. Я с детства не даю никому ничего у себя трогать, но ей позволила. Человеку, который работает с моей дочерью весь день, должно быть комфортно. Это ведь железный аргумент, правда? С таким аргументом няни становятся священными коровами. Мелкая ложь, незначительные, но досадные ошибки — на все это закрываешь глаза, когда в общем и целом тебя устраивает твой сотрудник. У моей коллеги няня сказала на интервью, что не курит, потом была поймана во дворе с сигаретой. В масштабах счастливой детской вселенной эти мелкие огрехи ничего не значат, но глубоко внутри саднят.

Ира — человек, который эмоционально нам с мужем полярен. Мы спокойные — она взрывная, мы тихие — она громкая, нас не видно — она занимает все пространство. Я не люблю делать своей дочери прически, они каждое утро играют в безумного парикмахера. Я консерватор в одежде, но моя дочь умудряется даже в своем ровном гардеробе сочетать несочетаемые комплекты. Ира постоянно на эйфорическом взводе, ребенок это подхватывает, а мне хочется своей дочери ставить классическую музыку и тихо на кровати лежать в обнимку. Но ведь это же мелочи, правда? Пусть будут небольшие шероховатости, лишь бы зла моему ребенку не причинила. Это же аргумент.

Мы так напуганы разными историями о том, как няни часами сидят в телефонах на детских площадках, как на детей кричат, как коляски оставляют на десять минут у магазина. Как няни-филиппинки в глаза врут и улыбаются: yes, maam... yes, maam — а сами, разозлившись на ребенка, могут отойти на триста метров и наблюдать детские слезы.

Недавно в сообществе для мам Momshare на фейсбуке девушка написала свою историю: «У нас до позапрошлого вторника была, как мы думали, замечательная няня. Мы ей доверяли полностью, и была она как член семьи. Ничто не предвещало. В позапрошлый вторник первый раз у нас с мужем появилось странное чувство, вот просто голос ее не понравился по телефону (а она на даче с дочкой Майей двух лет). После работы мы примчались туда без предупреждения. Что мы там нашли, до сих пор страшно вспомнить. Двери нараспашку, на кухне пустая бутылка водки, разорванный пучок редиски, а наша малышка — грязная, в полном памперсе, голодная, босая, без воды в жару бегает по второму этажу, рискуя скатиться с лестницы. Няня и ее подруга, непонятный персонаж, спали как убитые лицами вниз в кроватях и даже не проснулись, когда мы вошли! Бутылочка с Майкиной водой валялась в саду в земле. Когда я дала ей воды, она выпила залпом две бутылочки». В общем, страшно это. Няню растолкали, она сначала орала матом, потом в ноги бухалась. В черный список занесена.

Я слушаю эти истории и с радостью смотрю на Иру, которая по субботам помогает нам отвезти детей в бассейн, денег за это время она не берет, отказывается. Как она ухаживает за моей дочерью во время болезни, как бегает с малышкой босиком по траве, как они подставляют руки дождю, как здороваются с деревьями, как вместе рисуют, запускают в небо шары. Нам повезло с очень хорошей няней Ирой. Вот уже два года скоро будет, как она с нами, но каждый раз, когда она долго трубку не берет, я готова звонить в полицию. И каждый раз, когда она моего ребенка нежно обнимает, я готова отдать ей все, что у меня есть, — хоть дорогое сердцу кольцо, хоть большую сумму денег, хоть все свои вещи. Был бы муж готов — его бы тоже отдала. Эти токсичные отношения с нашими нянями, которые никому не понятны, кроме как Шарлотте, мне и моей подруге Ане, будут продолжаться. Мы будем заглядывать им в глаза, пытаясь разгадать, что же там скрывается за человек, испытывать абсолютное доверие при клиническом недоверии. Потому что родители — это бессильные, ранимые, мягкие существа, которые ради своих детей открывают свое сердце невероятным компромиссам. Мне нас всех бесконечно искренне жаль.

---