Более ста лет назад английский бизнесмен Сесиль Джон Родс, основатель знаменитой алмазной компании De Beers, за бесценок выкупил право владения золотыми приисками у нескольких южноафриканских племен. В его честь белые поселенцы окрестили свою новую «обетованную землю» Южной Родезией, и лишь после обретения независимости она была переименована в Зимбабве.
Всего в паре часов езды от Хараре, мало чем примечательной столицы, находятся руины Великого Зимбабве — главнейшей достопримечательности страны (впрочем, почти неизвестной за ее пределами). А ведь когда-то новость об археологическом «открытии» наделала немало шума. В XVI веке португальские торговцы, первыми из европейцев обнаружившие этот каменный город, решили, что нашли знаменитую столицу царицы Савской. Другие считали, что город был возведен финикийцами или арабами, осевшими на тучных землях современного Зимбабве в эпоху великих странствий.
Бытовало также мнение, что здесь обитель пресвитера Иоанна — мифического правителя процветающего христианского государства, будто бы расположенного в Африке. А некоторые и вовсе верили, что это дело рук пришельцев из иных миров — ведь все ученые в один голос твердили, что чернокожие африканцы просто не могли создать ничего подобного.
Масла в огонь подлил английский писатель Генри Райдер Хаггард (кстати, долгое время служивший на Черном континенте) своей знаменитой книгой «Копи царя Соломона», где он пишет об упрятанных среди африканских просторов сокровищах. Правда, в романе речь идет об алмазных месторождениях, а не золотых приисках, которые действительно находятсяк востоку от руин Великого Зимбабве, — но кого это могло смутить!
Лишь в 1930-е годы британский археолог Гертруда Катон-Томпсон доказала, что весь комплекс был выстроен местным племенем шона. Здесь стояла торговая и культурная столица могущественной империи Мономотапа, раскинувшейся между реками Лимпопо и Замбези. И сегодня эти руины считаются единственным архитектурно-историческим объектом Африки к югу от египетских пирамид, а само слово «зимбабве», что на языке шона означает «благословенные дома», стало современным названием страны.
НА КРЫЛЬЯХ ВЕРЫ
Великое Зимбабве прирастало на протяжении трех столетий — с XIII по XV века. Причем многочисленные дворцы, сторожевые башни, торговые склады и прочие сооружения внутри крепости не имели острых углов и, что совсем нетипично для Африки, были построены из обтесанных, плотно подогнанных друг к другу прямоугольных гранитных глыб без использования цементного раствора. На шумных рынках Великого Зимбабве заезжие арабские негоцианты выменивали стеклянные бусы и ценные раковины каури на золото и слоновую кость, а за мощными стенами цитадели могли укрываться до двадцати тысяч человек!
Даже сегодня руины зданий поражают воображение и сильно отличаются от всего, что мы привыкли ассоциировать с тропической Африкой. Интересно, что именно открытие в XIX веке Великого Зимбабве, существовавшего задолго до европейского нашествия на континент, привело к возникновению целого раздела науки — когнитивной археологии. Она пытается разгадывать исторические ребусы, опираясь на сравнительный анализ культур и логический подход к исследованиям. До наших дней сохранились только три группы зданий — Акрополь, Храм и Долина, занимающие более 40 гектаров. Однако все названия условны и лишь отражают догадки ученых о предназначении этих построек.
.jpg)
Больше всего меня заинтриговал Храм — замкнутое сооружение в форме эллипса длиной почти 250 метров, высотой 10 метров и толщиной двойной стены более четырех метров. На его территории стоит конусообразная башня — то ли элеватор для хранения зерна, то ли телескоп (конечно, хочется верить, что последнее, ведь так более романтично). Жизнь в столице империи Мономотапа была подчинена сложным ритуалам. Местная религия называлась мвари (по имени мифического бога-прародителя) и строилась на почитании духов предков. При раскопках обнаружили множество небольших изваяний птиц, сделанных из местного серо-зеленого мыльного камня — стеатита.
Гид рассказал мне, что их использовали священники, которые считали пронзительные крики этих птиц единственным средством связи с загробным миром предков — этакая потусторонняя птичья почта.
Каждый король, восходящий на престол, получал из рук жреца такую фигурку, которой придавали черты лица обладателя (ученые идентифицировали уже восемь видов этих птиц). Самая красивая и наиболее распространенная пичуга с ящерицей в клюве получила название «птица Зимбабве». Ее изображение служит символом страны, украшает национальный флаг, самолеты авиакомпании Air Zimbabwe, а теперь еще и полку в моем доме.
ГРЕМЯЩИЙ ДЫМ
Доктор Ливингстон, открывший водопад Виктория для европейцев, назвал его в честь английской королевы. Но на местном наречии эти могучие каскады именуются Моси-оа-Тунья, что значит «дым, который гремит». Расположенный у водопада городок Виктория-Фолс напоминает обособленное мини-государство, и вся его хрупкая экономика зависит от туризма. Лавры хозяйки водопада оспариваются соседней Замбией, но всесильный арбитр — сама природа — в далеком прошлом уже все решила за людей. Дело в том, что разлом базальтовых скал, формирующих русло Замбези, находится под небольшим углом, так что львиная доля гремящей на весь свет славы водопада достается именно Зимбабве. Поэтому даже в засушливое время года потоки воды со стороны Виктория-Фолс не иссякают, а неумолкаемый гул слышен на много километров вокруг.
Водопад находится в одном из самых широких мест Замбези. В ее верховьях вода течет спокойно и безмятежно, глянцевая гладь испещрена маленькими островками, а у берегов умилительно зевают меланхоличные бегемоты. Как вдруг что-то неуловимо меняется — и Замбези, словно сжимаясь, подкрадывается к зияющей расщелине, застывает на секунду, но, не в силах удержаться от падения, обрушивается в пропасть со стометровой высоты отрезками толстой монолитной стены, покрытой паутиной мелких трещин. Ширина «пасти» водопада Виктория — более полутора километров, разделенных торчащими из пены клыками утесов. Могучая вода с неистовым ревом разбивается о скалы в мельчайшую пыль и действительно напоминает густой мокрый дым. Мощь водопада пронимает до глубины души и заставляет невольно втягивать голову в плечи.
Вдоль обрыва змеится узкая тропинка, время от времени перемежаемая смотровыми площадками. Если пройти по ней чуть дальше, становятся видны радуги, сияющие на ярком африканском солнце. Их здесь несколько — пестрыми бабочками они порхают над ущельем, смыкаясь в переливающиеся всеми цветами хороводы над вихрастой водной шевелюрой каскадов. Иногда радуги не меркнут даже ночью, вбирая своими дрожащими каплями неверный свет луны. Однако не так-то просто разглядеть характерные черты водопада сквозь водяное марево, да и вымокаешь через пару минут под нескончаемой изморосью буквально до нитки. Ливингстон писал в дневнике, что лишь пролетающие ангелы могли любоваться зрелищем этого нерукотворного памятника природы. Но в наши дни увидеть опекаемый ЮНЕСКО водопад во всем еговеликолепии можно во время воздушной экскурсии на вертолете. Причем она так и называется — «Полет ангелов». Не стоит пугаться: вероятность оказаться раньше времени на небесах близка к нулю. Из иллюминаторов хорошо видны все шесть секций водопада. Вот так называемый Водопад дьявола — самый лютый. За ним следует Главный водопад. Далее расположен островок Ливингстон, с которого этот мужественный шотландский миссионер первым из европейцев увидел каскады. Затем идет водопад Подкова, действительно напоминающий ее по форме, а сразу за ним — тот самый Радужный. Далее следует водопад Кресло и замыкает череду каскадов Восточный. Когда увидишь их все, становится понятно, почему вокруг Моси-оа-Тунья стоит такой шум.
ПЯТЕРКА С ПЛЮСОМ
Национальный парк считается «пятизвездочным», если в нем водится «большая пятерка» диких животных — слон, носорог, буйвол, лев и леопард. Один из лучших таких заповедников Зимбабве (да пожалуй и всего Черного континента) — Хванге, находящийся на северо-западе страны. И дело даже не в том, что в огромном парке, раскинувшемся на площади более 14 500 квадратных километров (равняется Бельгии) самая высокая в мире концентрация зверей — их более ста видов, а птиц и вовсе более четырехсот. Просто в Хванге почти нет естественных источников воды, так что в засушливый период все обитатели стягиваются к искусственным озерцам, вырытым прямо напротив смотровых платформ и укромных «тайников», устроенных отелями.
Например, сидишь в кресле у своего парусинового шатра, а буквально в нескольких десятках метров от тебя разыгрываются старые как мир сцены из жизни дикой природы Африки. Стадо слонов, голов эдак в пятьдесят, величавой поступью подходит к водоему и, фыркая и отдуваясь, начинает пить из озерца. Вдруг тревожный трубный глас их «герольдов» возвещает о приближении хищников — как правило, львов или диких собак.
Но водопой — зона временного перемирия среди животных, и нарушать этот неписаный закон саванны никто не решается.
Конечно, иногда можно наблюдать и леденящую душу картину: грациозный лев раздирает на кусочки бедолагу импалу, но в основном здесь царят мир и покой. Для любителей же фотосафари в Хванге проложено более 500 километров маршрутов, так что других «двуногих» в парке встретить практически нереально. Большую часть времени ты остаешься один на один с дикой природой. Ну разве что в сопровождении опытного телохранителя, то есть рейнджера парка.
Покидая Зимбабве, я, как и герои рассказанной Хаггардом «необычной, но истинной истории», возвращался домой с ценным грузом — правда, не алмазов или уже вышедших из обращения триллионов долларов (результат бушевавшей некогда в Зимбабве гиперинфляции), а новых знаний, эмоций и впечатлений. Но разве не это наше главное богатство? Притом еще и не подверженное инфляции...
