Кристина Бут больше двух месяцев жила под оккупацией, выходила с мамой на акции протеста и искала пути эвакуации. Оказавшись наконец в безопасном месте, девушка рассказала свою историю организации Fight For Right.
Кристина Бут
Начало полномасштабной войны я проспала. Приехала 23 февраля из Мелитополя в Запорожье, чтобы в четверг пойти к психотерапевту.
В 7 утра 24 февраля меня разбудила звонком мама: «Нас бомбят!» Бегу на маршрутку.
По дороге, в маршрутке, все говорят о войне. Я жадно и немного панически вслушиваюсь: не радуются ли? Не приветствуют ли «освободителей»? Нет, не радуются. Не приветствуют.
Я приезжаю в Мелитополь в 10:30, а в 11 город уже закрывают на въезд и выезд. По дороге домой успеваю еще закупить немного разных круп, питьевой воды. Ищу хлеб, но его уже нигде нет, поэтому покупаю сухари.
Я готовилась к войне, у меня было такое внутреннее чувство, что это точно произойдет, что все эти новости о предстоящем полномасштабном вторжении не напрасны. Читала всевозможные пособия о том, что следует делать в случае начала войны. Но дело в том, что никто из моего ближайшего окружения (друзья, семья) не хотел говорить со мной об этом. Не то чтобы готовиться!
Поэтому пришлось оперативно реагировать на все в первый день. Я набрала очень-очень много воды — питьевой, технической. Накопала земли из огорода, наполнила мешки и поставила на окна, заклеила их дополнительно скотчем. Проверила подвал — он у нас затоплен, причем всегда, потому что живем недалеко от водоема. Поняла, что быть в подвале — не вариант. Нашла условное «бомбоубежище» дома — на полу за двумя стенами, перенесла туда матрас из своей комнаты. Проверила тревожные рюкзаки и заново перебрала их по списку. Сейчас я даже не понимаю, откуда на это все у меня взялись силы, но благодарна себе за спокойствие и выдержку.
Первый день протестов
Город оккупировали довольно быстро. Первые два-три дня полномасштабной войны мы еще слышали звуки боев и читали о них в местных новостях, а уже впоследствии начала появляться информация об оккупации: сначала говорили о половине оккупированного города (кстати, нигде не было указано, какая это половина). Впоследствии стало ясно, что захватывают все больше и больше административных построек. Когда мы впервые с начала войны вышли в центр города и увидели триколоры вместо наших флагов, охватило отчаяние. Мы не готовились к оккупации, потому что верили, что нас быстро освободят. Каждый день на митингах мы так искренне кричали «Слава ВСУ!», что казалось, будто мы их призываем в город.
Жить под оккупацией — это будто тебе кто-то наступил сапогом на горло. Дышать можно, жить можно, но как-то очень некомфортно. Сначала у тебя забирают простые вещи: базовое чувство безопасности, свободное перемещение, доступ к жизненно необходимым продуктам, обычным услугам. Но будто оставляют надежду (на самом деле просто играют роль «вежливых» и «добрых» людей, которые «не против Украины»). Мы с мамой каждый день ходили на митинги за Украину, которые длились около двадцати дней. Поначалу никто нам не запрещал.
Протест в городе
Потом у тебя отнимают свободу слова, запрещают мирные собрания. И все так постепенно: сначала сообщают, что временно запрещают митинги. Потом начинают похищать людей: сначала нашего мэра Ивана Федорова, потом активистов (Лейлу Ибрагимову, Ольгу Гайсумову, Сергея Приму и других).
В один из дней российские оккупанты окружили площадь, где мы всегда собирались на митинг. Наша группа тоже была здесь. Мы, 10 безоружных женщин, стояли против 20 вооруженных, в полной экипировке, с автоматами, оккупантов. Пока мы пытались что-то объяснить, один из них перезаряжал автомат. Какой-то особенно болтливый солдат назвал Мелитополь «жопой мира». Я спросила: «Если это так, то зачем вы в эту жопу мира приехали?» Не ответил. Я точно знаю, что в тот день нескольких человек схватили и втащили в автозаки.
С каждым днем становилось все опаснее. Мы сменили место проведения митинга, и они знали где. Вынуждали разворачиваться. Приказывали немедленно уходить. Из моих рук выдернули женщину, которая митинговала вместе с нами. Мы с мамой держали ее, но маму ударили автоматом по руке, меня толкнули, а женщину схватили и потащили в машину. У меня произошла первая за многие годы паническая атака.
Тогда я, собственно, впервые столкнулась с такой безграничной агрессией. И начала терять надежду. Чувство сдавленности, нехватки воздуха становилось все сильнее.
Протест в городе
Город начал менять свой облик. На совсем еще недавно красивый, современный, обновленный Мелитополь стало больно смотреть. Магазины с разбитыми витринами и надписями «Пусто» или «Уже пусто», километровые очереди в супермаркеты, груды мусора. Было такое впечатление, будто мы в машине времени вернулись в совок.
В первое время был дефицит всего. Почти нигде не работали карты (кстати, даже сейчас в Мелитополе есть очень мало мест, где можно рассчитаться картами). Не хватало продуктов, не было лекарства. Многие медики были вынуждены уехать из города.
В какой-то момент появились стихийные точки продаж товаров, привезенных предприимчивыми горожанами из Крыма. Конечно, покупалось дешевле и продавалось по цене втрое дороже. Через несколько недель рынки и магазины также заполонили эти товары. На месте старых «АТБ» и «Сильпо» начали открывать супермаркеты, где товары продаются и за гривны, и за рубли.
На эвакуацию решались долго. Вернее, немного иначе — я была готова эвакуироваться еще в первый день, а маму нужно было долго уговаривать. Я ее уговаривала каждый день, приглашали знакомые и коллеги — безрезультатно. В конце концов сработало другое.
Точкой невозвращения для нас стало то, как на место нашего прекрасного флага, который российские оккупанты вместе с коллаборантами вечером сдирали (даже не спускали, а именно сдирали — на месте осталось несколько кусочков желто-голубой ткани), повесили красный флаг СССР. Тогда даже мама поняла, что долго мы там не выдержим.
Героиня с мамой на акции протеста
Как я уже упоминала, я была готова к эвакуации с первого дня. Были собраны тревожные чемоданы, куплены переноска для кошки, намордник для собаки, успокоительное им в дорогу, корм, памперсы, пеленки. Мне кажется, что для эвакуации животных я собрала гораздо больше, чем для нас с мамой.
Но эвакуация все время срывалась. То был сильный дождь, и дороги размыло. То российские оккупанты разворачивали колонны. То водителей начинали сильно прессовать на блок-постах, поэтому они отказывались ехать. За проезд требовали по 250$ с человека и половину суммы с каждого животного, к тому же в валюте и наличными. То отказывались ехать с животными. Это было ужасно. Мне казалось, будто я обречена остаться в этой оккупации навсегда.
Нашей семье повезло: кейс-менеджеры организации Fight For Right, в которой я работаю, помогли нам выбраться. Они обратились к волонтерам, которые вывозят бесплатно людей с оккупированных территорий.
Эвакуация была тяжелой. Машина за нами приехала в 7.30 4 мая. Нас в машине было четыре человека и четверо животных (собака, кошка и две шиншиллы).
Чуть дальше от Васильевки была очень долгая остановка. С 11 часов мы стояли там. Впереди была длинная колонна из автомобилей, начала которой не было видно. Пустые коробки с российскими пайками, много мусора. Среди колонны — куча автомобилей с надписями «Дети», «На операцию» и т.д. У многих людей в очереди на руках младенцы, кто-то с животными.
Эвакуация
Где-то рядом шли бои: мы слышали и взрывы, и выстрелы.
Дорогу обещали сначала открыть с 16 часов. Затем — с 18.00. В 9 вечера начался комендантский час, поэтому в Васильевку возвращаться уже было нельзя. Ночевали на трассе, под звуки обстрелов. Один раз что-то взорвалось недалеко от нас: все, кто был в машине, пригнулись, а Арья (собака) вскочила, встала на задние лапы и смотрела в окно, что там. Спать мы не могли, было страшно. Потом, где-то в 2 часа ночи, проснулись шиншиллы (они ночные создания) и начали кричать. Я достала их из переноски, гладила, успокаивала.
В 5 утра мы выехали и снова долго стояли, дальше двинулись около полудня. Первый блок-пост с нашими военными и флагами проезжали со слезами. Как и все следующие. Как и въезд в Запорожье. Это было очень тяжело. Дорога, раньше длившаяся максимум 2 часа, теперь заняла около 30. Но мы справились. И впервые за долгое время выдохнули с облегчением: мы на свободной земле.
Сейчас мы в городе Дубно Ровенской области, куда нас пригласила мамина подруга. Здесь добрые и заботливые люди: нас гостеприимно встретили, помогли со всем, поддерживают и заботятся о нашем комфорте. Здесь очень любят Украину и делают все, чтобы приблизить нашу победу.
