Я опомнилась, когда он схватил меня за руки, не давая возможности ударить, и резко бросил на кровать. Испугавшись самой себя, я кинулась в ванную, повернула замок и расплакалась. Не оттого, что меня в очередной раз оскорбили, а от стыда, что позволила довести себя до состояния, в котором способна броситься на человека с кулаками. «Что я делаю? — повторяла я, глядя в зеркало. — И почему я здесь?» Собравшись с духом, я быстро сложила вещи, игнорируя очередной поток унижений, оставила ключи в прихожей и ушла. Теперь уже в последний раз.
Он предложил выйти замуж спустя два месяца после знакомства. «Так быстро! Ты уверена?» — удивлялись родители и друзья. Мы познакомились в период пика моей неуверенности в себе из-за повышения на работе, к которому я не была готова. Он стал для меня спасательным кругом. «В 21 год ты делаешь то, что делает редактор на 1+1 в 42. Представляешь, какие перспективы тебя ждут через пять лет?» — первое, что он сказал. На этот крючок я и попалась. Следующие четыре года я каждый день слышала, насколько талантлива и как глупо сомневаться в себе, имея столько способностей. Он помогал разрабатывать проекты, редактировал мои сценарии, учил готовиться к съемкам. Уже через полгода я стала главным редактором телепрограммы и зарабатывала в три раза больше.
Казалось, что раньше я стояла на сцене в темноте, но наконец включили прожектор — и мир меня заметил.
Все было слишком идеально: мы понимали друг друга с полуслова, не спорили из-за глупостей, у нас были одинаковые ценности, его чувство юмора спасало в самые темные времена. И вот однажды я стала свидетелем его телефонного разговора с мамой: она спрашивала, когда можно занести его любимые блины. Он отреагировал агрессивно и грубо. Короткий диалог вмял меня в кресло автомобиля. Я не нашла в себе смелости обсудить ситуацию, пока она не повторилась снова: на каждый звонок мамы он отвечал раздраженно и пренебрежительно. «Я устал. На работе стресс, а она звонит, чтобы узнать, жарить ли лук к тефтелям». После этого я попросила ее набирать в таких случаях меня.
Когда в шкафу уже висело свадебное платье, в глупой ссоре из-за невымытой чашки впервые я стала «такой же сукой, как все» и «провинциалкой, которая ничего не стоит».
Полчаса я стояла под душем, пытаясь понять, что произошло. Мне было больно от обиды и страшно — что делать дальше? Отменять свадьбу? А как объяснить всем причину? Извинения посыпались, как только я вышла из ванной: он говорил, как неправ, что я лучшая и единственная, кто может его изменить. Я зачем-то простила. Но потом все повторилось. Он впадал из той крайности, где я сокровище, которое никто не в силах оценить, до той, где «между нами социальная пропасть».
«Одновременно два разных посыла обрушиваются на жертву перверсивного нарцисса — то, что он не может уместить одновременно у себя в психике: свою грандиозность и ничтожность. Другими словами, свое невыносимое душевное терзание помещает в психику партнера. Он появляется в жизни женщины, как принц, соблазняет своим величием, рассказами об уровне жизни, на что трудно не купиться.
Он буквально делает метки, как женщина должна двигаться, говорить, одеваться. Но как только улавливает, что она поддается его сценарию, идет резкая подмена — и запускается садистическая атака.
Он использует ее как контейнер, в который сливает свою ничтожную часть, — несамостоятельность, зависимость от матери, страдания, стыд. С одной стороны, он ее превозносит — и в тот же момент опускает. За счет такого сценария он сохраняет свою психическую стабильность», — объясняет психоаналитик, член правления Украинского психоаналитического союза Нина Савченко.
Свадьбу нам пришлось перенести из-за судебных тяжб в связи с серьезным ДТП, что требовало много финансовых трат и моральной выдержки для обоих. Я восприняла это как испытание, которое мы должны пройти. Он постоянно был на взводе, ссоры стали ежедневной рутиной, где я всегда была «бесчувственным камнем, не умеющей поддержать и думающей только о себе». И я в это поверила.
Никто не знал о наших проблемах. Мне было стыдно признаться, что между нами не все хорошо. Тем более что все пары ссорятся, это нормально.
От скандалов я бесконечно сбегала к его маме, он забирал меня домой с очередными извинениями. Так длилось полтора года. Во мне накопилось столько боли и непонимания, что я начала болеть. Однажды, став на весы, я поняла, что сбросила восемь килограммов при изначальном весе в 48, а результаты анализов показали гормональный сбой и проблемы со щитовидкой. Я чахла на глазах — эмоционально и физически.
«Больше всего под влияние перверта попадают женщины, у которых есть надлом в самооценке. Вначале он ей дарит крылья, а потом опускает на дно. Такой мужчина начинает обесценивать все ее окружение, а сам настолько сливается с партнершей, что они становятся одним организмом, и она начинает ощущать себя постыдно, ничтожно — то, что ей несвойственно. Ее психика будто расщепляется. Как правило, в это время она худеет, болеет.
Физическое насилие случается, когда у человека низкая степень культуры, если культурное надстройка присутствует — он будет бить словом. Выбраться из этого очень сложно», — комментирует наш эксперт.
Спустя еще полгода я перебралась в съемную квартиру. Решение далось нелегко. Я боялась, что никому не буду нужна, — мне это долго внушали. Я уже готова была передумать, но на переезде настоял папа. Первые три дня он ночевал со мной, потом еще месяц со мной жила мама. А когда она уехала, опять появился он — с извинениями и вопросом, как я могла его предать. Он обвинял моих родителей, которые плохо влияют. И я почувствовала себя виноватой — ведь я предала нас.
Второй круг ада длился два года. Я снимала квартиру, где хранились мои вещи, но по сути жила у него. Когда мы ругались, я бежала к себе, потом он просил прощения с подарками, цветами, обещаниями — и я возвращалась. Согласно легенде для родителей, мы просто общались. Конечно, они понимали, что все не так. Согласно легенде для друзей, у нас все было в порядке. Никто не знал, что я снимаю квартиру.
Доходило до абсурда: за пару часов до прихода гостей я приезжала к нему, убирала, раскладывала свои вещи, когда все уходили — уезжала к себе. Мне было стыдно всем признаться.
«Заложником такого патогенного функционирования может стать каждый, но далеко не каждому удается выбраться. Огромную роль в этом играют самонаблюдение и способность тестировать реальность. Даже это срабатывает не сразу, поскольку во время длительных отношений с перверсивным нарциссом большое количество связей с друзьями и родными будет обесценено, а найти внутренний ресурс, чтобы это сделать, будет очень тяжело. Именно неспособность справляться со своими страданиями самостоятельно и приводит жертв нарциссических первертов к психоаналитику», — говорит Нина Савченко.
Я понимала, что ситуация ненормальна, но не знала, как выбраться. Это было похоже на наркотик: я готова была бесконечно прощать, хотя осознавала, что мной манипулируют. Точкой невозврата стал момент, когда во время очередной пустяковой ссоры я набросилась на него с кулаками и криком. Мне стало страшно, в кого я превратилась. И этот страх заставил меня окончательно уйти. Я заблокировала его номер, почту, страницы в соцсетях. Его машина дежурила под моими окнами, но я скрывалась, уезжала из города, пока преследования не прекратились, — на это понадобился год.
«Как только от перверсивного нарцисса уходит партнер-контейнер, все переживания, которые он вкладывал в другого, обрушиваются на него самого. Они настолько невыносимы, что он буквально на коленях будет умолять партнера вернуться, просить прощения, давать обещания. Это замкнутый круг, разомкнуть который может только жертва перверсивного нарцисса, отказавшись от этих патогенных отношений. И что интересно — именно страдания от такого отказа, как правило, и приводят в кабинет психоаналитика самого перверсивного нарцисса», — комментирует Нина Савченко.
Заново обрести себя мне помогли семья, друзья и психоаналитик, который проработал со мной эту историю. Было непросто: начиная от преследований и заканчивая кошмарами, в которых я хороню свадебное платье. Спустя два месяца папа сказал маме: «Думаю, Соня окончательно от него ушла. К ней опять вернулся ее смех». Вернулся не только смех, но и потерянные килограммы, спокойный сон и самоуважение.
