24 февраля в 4 утра вся Украина очнулась от взрывов. Помню, как подпрыгнула в постели от двух пропущенных подруги — «началось». Дальше были звонки родным и друзьям в разные уголки страны, тревожный чемоданчик, разложенный в маленькую дорожную сумку, выход в никуда на рассвете и первая воздушная тревога, которую я застала в совершенно открытой местности.
Сегодня более 100 пережитых дней войны кажутся ужасным сном, от которого до сих пор не удается проснуться.
Каждое событие, каждый день войны откликается болезненным флешбеком, триггерами, на которые натыкаешься случайно, в повседневности.
Будет или не будет?
В течение нескольких месяцев до войны я чувствовала тревогу. Ее легко можно было бы объяснить объемом работы, усталостью, банальным авитаминозом или недостатком витамина D. Однако причина была иной.
Выходя из дома в Киеве, гуляя по Подолу, в кафе, трамваях, метро, супермаркетах — всюду можно было услышать, как прохожие спрашивают друг друга и незнакомцев в телефонной трубке: «Что ты будешь делать, если начнется?»
Помню поездку домой на Новый Год — на восток, в Мариуполь. В канун католического Рождества, через несколько дней после торжественного открытия елки, она упала. Кое-кто видел в этом плохой знак. Но как же сильно тогда не хотелось забивать себе голову суевериями.
.jpeg)
Коллаж Марии Шапрановой
Люди, пережившие 2014 год не боялись опасности — слышать эхо выстрелов по морю вечером стало нормой. Той, к которой ни в коем случае нельзя и не хочется привыкать.
А дальше флешбек Одессы — центр гедонизма, slow life, моря и белья на балконах даже в феврале. Помню ночной поезд Киев – Одесса на уикенд с подругой, а в голове одна единственная мысль: «Хорошо, если успеем до войны».
По возвращению в Киев ситуация становилась напряженнее. Я адепт того, чтобы анализировать каждую новость, которую читаешь, выводить из всей информации, которую ты впускаешь в свое поле, среднее арифметическое. Но какой бы источник не освещал ситуацию вокруг границ, мой мозг не мог вывести отрадные прогнозы.
За неделю до войны я сложила тревожный чемодан, собрала аптечку. За 2 дня до начала мне стали звонить друзья из-за границы, предупреждать о возможной эскалации событий.
А дальше сценарий, по-видимому, стал одинаковым для тысяч граждан Украины одновременно.
Полтора месяца молчания
С Мариуполем связь прервалась быстро и безвозвратно. Город обстреливался. Сейчас в соцсетях можно встретить много конверсионных утверждений — кому в этой войне труднее?
Война имеет не только национальный, но и персональный контекст. Трудно всем — бойцам на передовой, людям под обстрелами и тем, кто их ищет. Я не имела связи с самым родным человеком — мамой — полтора месяца. В такие моменты забываешь обо всех прошлых конфликтах, всех противоречиях, которые были между вами. Ты не живешь, ты существуешь. В пространстве локальных телеграмм-каналов, волонтеров, скамеров, готовых нажиться на чужом горе, ты не знаешь, живы ли твои. А твоими резко становятся не только родственники или друзья, но и их родители, братья и сестры, бывшие, кошки. Ты узнаешь о состоянии дома только по видео и фото соседних адресов и почти теряешь сознание, когда видишь, как твой дом, балкон, комната превращается в пепел. Зная, что твоя семья еще в городе, ты узнаешь о первых смертях знакомых. А вместе с тем в пепел будто превращается все, что было у тебя внутри. Да, ты видишь, но ничего не можешь поделать. Все, что у тебя остается — вера. Что не убьют, что выживут.
.jpeg)
Коллаж Марии Шапрановой
Тем не менее наша психика призвана нас защищать, сделать все, чтобы мы выжили. Вот поэтому эмоции блокируются. Я чувствовала пустоту внутри. И думаю, что тысячи тех, чьи родные оказывались в горячих точках, чувствовали то же самое. Однако эти эмоции не находили выхода. Я даже ни разу не плакала. Ни когда увидела мину под балконом, ни когда догорал мой дом, ни когда волонтер, обещавший вывезти мою семью с места, где на счету был каждый день, скрылся с огромной суммой собранных коллегами денег. Ты все ощущаешь — глубоко, гораздо больше, чем можешь выразить. Но существуют ли в том моменте уместные слова, которые могут объяснить, через что ты проходишь?
Когда тебе тяжело
Война и стресс имеют свои фазы. Осознание приходит позже. То, что вы или ваши родные оказываются в безопасности, не означает автоматическое заживление ран. В начале войны я оказалась вдали от родительского дома, поэтому мне до сих пор не верится, что нет ни дома, ни того города, который я знала и в котором выросла, ни фото, что документировали декады жизни моей семьи.
Я часто задавалась вопросом: «А что, если?..» Эти вопросы приобретали разные коннотации. Если я больше никогда не услышу мамин голос? Если мне негде будет жить? Если я никогда не вернусь домой? Хаотические, цикличные мысли, кружившиеся в голове без попытки сделать перерыв.
Мне упоминалась цитата Виктора Франкла из книги «Человек в поисках подлинного смысла»: «В концлагерях не выживали те, кто верил, что это скоро закончится. Не выживали и те, кто считал, что это никогда не кончится. Впрочем, выживали те, кто не строил долгосрочных планов, а лишь делал маленькими шагами то, что от него зависело».
И я делала — узнавала информацию крошками, волонтерила, искала. В таком ритме ты все еще рисуешь себе ужасные картины, но нет времени на них зацикливаться.
.jpeg)
Коллаж Марии Шапрановой
Убеждение в том, что психологически это все закончится, как только пройдет период острой опасности, ошибочно. Потому что ответственность растет. Потому что ты больше не принадлежишь самой себе. Потому что появляются миллионы ежедневных бытовых, адаптационных, бюрократических проблем, которые, несмотря на свою обыденность, не легче. Их нужно решать — здесь и сейчас, срочно.
Для меня стало невероятно трудным осознание того, что у меня, как в одноименной песне, «нет дома». Моего дома нет физически, возвращаться ни мне, ни моей семье некуда. И это факт — не тем, который должен вызывать жалость или привлекать внимание, а реалиями. К сожалению, для тысяч людей и не только на востоке. «Человек без постоянного места жизни» — это теперь обо мне и не только. И это в свою очередь вызывает в голове коловорот из сотни новых мыслей о том, что такое дом? Следует ли создавать в нем уют? Нужно ли иметь вещей больше, чем может уместиться в один чемодан? Нужно ли вкладываться в недвижимость и вернется ли вообще когда-то утраченное чувство безопасности?
Коллаж Марии Шапрановой
Война — это не то, к чему можно быть готовыми психологически. Кардинальные изменения — это не то, к чему легко адаптироваться. А если они сопровождаются новостями с фронта или ежедневными известиями о смерти тех, кого мы знали лично? Что, когда вы являетесь человеком, который сейчас переживает персональную потерю? Родных, дома, себя.
В народе говорят, «мой дом – моя крепость». А что делать, когда крепость пала?
И мы тоже умерли. Да, пусть метафорично, пусть, чтобы переродиться, как фениксы и стать сильнее. Впрочем, мы меняемся настолько, что трудно сказать, являемся ли мы до сих пор теми, кем были до этой войны.
И все на свете нужно пережить
У горя свой цикл. Надо приготовиться к тому, что фазы будут повторяться. Когда вы впервые сможете выдохнуть, когда сможете впервые объять семью, перешагнуть нового, самого временного, но дома, в какой-то момент пусковой механизм сорвется. И станет труднее. Потому что все эти эмоции, находившиеся внутри на протяжении этого времени, начнут искать выход. Может быть, вам никого не захочется видеть, возможно, лежать на диване и плакать. Возможно, вы столкнетесь с тяжелейшей депрессией в своей жизни и поймете в полном объеме, о чем писало потерянное поколение. Но если вы не дадите себе время и не проживете болезненно, чтобы отпустить, оно может остаться раной, которая никогда не заживет.
.jpeg)
Коллаж Марии Шапрановой
Делать то, что вы можете хотя бы в текущих базовых вопросах, закрывая такие потребности, как безопасность, дом и сон. Позволяя себе не решать, вы обязательно со всем справитесь и найдете выход, который будет самым комфортным и правильным для вас. Но это потом. Признайтесь себе в собственной уязвимости. Позвольте себе грустную музыку. Поговорите с кем-нибудь, кто поймет, выслушает и не осудит. Ищите новый смысл жизни в самой жизни. Помощи тем, кто оказался в подобных ситуациях, собственной пользе для общества. В документировании эмоций, событий, происходящего вокруг. Без долгосрочных планов здесь, сейчас, в том состоянии и обстоятельствах.
Война — это не только смерть, но и умение адаптироваться к новой жизни. И помните: все проходит, и это тоже пройдет.
Автор: Татьяна Рак
