«В Мариуполе я нашла свой новый дом еще раз, но и его у меня отобрали снова…»
Наша сегодняшняя героиня родом из Луганска. Из-за войны, которую развязала Россия в Украине еще в 2014 году, она уже не впервые вынуждена бросать все и убегать от оккупации. 23 февраля Анна уехала из Мариуполя в Киев, а ее муж Александр, боец полка «Азов», остался вместе с побратимами держать оборону города и «Азовстали». С того дня Анна постоянно корит себя, что не осталась там с любимым.
«Если бы я могла что-то изменить в прошлом, то не уехала бы, а лучше осталась бы с ним и прошла то же самое».
Кроме высшего образования по специальности «История и археология» Анна имеет незаконченное психологическое и активно помогает семьям погибших и военнопленных.
«Я, как горячая линия психологической помощи: если кому-то плохо, грустно, мне в любое время можно позвонить и рассказать, поделиться. Только оказавшийся в такой же ситуации человек может более точно сказать о ней, задеть именно те струны души, которые нужно в этот момент».
О том, как познакомилась с Александром и переехала в Мариуполь, о полке «Азов» и каково это — быть женой военнослужащего, о пребывании мужа на «Азовстали» и о том, что известно о его состоянии в российском плену, Анна рассказала в своей личной истории Лесе Пахариной специально для ELLE.
Привет, меня зовут Аня, мне 27 лет, я луганчанка. По специальности — преподаватель истории, училась в Луганском национальном университете имени Т. Г. Шевченко. В 2014 году, когда началась война, мне пришлось оставить все и переехать из родного города на территорию, подконтрольную Украине. Там я продолжила обучение: сначала окончила бакалавриат Черкасского национального университета имени Богдана Хмельницкого, потом, проживая в Бахмуте, — магистратуру родного ЛНУ в Старобельске. Во время учебы на магистратуре параллельно работала педагогом-организатором в местной школе.
Сейчас в Бахмуте — настоящий ад. Каждая новость, которую я читаю об этом городе, каждый обстрел, который в нем происходит, — это очень больно. Наши военные просто титаны. Каждый день мы платим нереальную цену за наш дом, за нашу свободу, за наше спокойствие!
Знакомство с мужем, жизнь в Мариуполе
Моего мужа зовут Александр, он родом из Центральной Украины. Мы познакомились в университете, когда я переехала из Луганска в Черкассы: он был на первом курсе, а я на третьем. Мы оба историки, вместе учились, вместе отдыхали, после выпуска поженились.
Через три дня семейной жизни мое солнышко решило, что этого для него уже достаточно, и сразу убежало от меня в «Азов». (Смеется.)
А я собрала вещи и уже через месяц уехала за ним в Мариуполь. Саша проходил там курс молодого бойца, и я хотела быть его поддержкой. Мы сняли квартиру и стали потихоньку обустраивать свою жизнь.
Саша — мой лучший друг еще с университета. И в горе, и в радости — мы всегда вместе. Куда он, туда и я. Он и выслушает, и посоветует, и всегда на моей стороне. Наши отношения — это нереальное уважение и доверие.
Муж дал мне очень крутой стимул в жизни, сказав: «Занимайся чем хочешь, я тебе всегда помогу. Ты меня поддержала, я поддержу тебя». При его содействии мы с коллегой открыли небольшой тату-салончик в Мариуполе.
Туда часто наведывались и рядовые мариупольцы, и побратимы мужа (парни у нас в «Азове» очень любят забиваться). Это был своего рода уютный перевалочный пункт, куда каждый мог забежать в гости поговорить, съесть пирожное, выпить кофе.
Музыка и рисование — неотъемлемая часть нашей жизни. Мой Саша занимался музыкой и очень круто играет на гитаре и фортепиано. У него получается сыграть хорошую мелодию, даже если впервые берет в руки какой-нибудь инструмент. Вот что означает стопроцентный музыкальный слух. Всегда завидовала ему в этом. Мы часто любили собираться с друзьями и играть — либо вдвоем на гитарах, либо он играл, а я пела.
Нам никогда не было грустно вдвоем, мы идеальный тандем. По вечерам я могла что-то рисовать, а муж в это время играл, создавал атмосферу. Я придумывала идеи, а он помогал претворять их в жизнь. Как-то мы, например, делали украшения из эпоксидной смолы
Очень скучаю по этим дням. Мы так и познакомились с ним. Я услышала, как он играет на гитаре, и полезла к нему в общежитии по пожарной лестнице на 9-й этаж. Выскочила, как чертик из табакерки.
Рисование как арт-терапия
Рисование для меня — это своего рода арт-терапия. Мои чувства не застывают внутри, а трансформируются в форму. Сначала я просто рисовала: друзей, какие-то ситуации, скетчи — потом пошли плакаты, афиши для мероприятий. Девушки просили нарисовать своих любимых, им было приятно, а мне несложно. Ребята на «Азовстали» радовались этому, и я радовалась, что могу хоть так, на расстоянии, их поддержать.
Несколько лет назад подруга попросила нарисовать погибшего на войне парня, его мама хотела перенести рисунок с сыном на футболку. Он был еще совсем ребенком. Я рисовала и плакала. Нет, не плакала, просто ревела вслух. Сейчас я уже не плачу, но каждый раз ком в горле. Мне очень больно понимать, каких классных людей мы теряем.
«Ходор», «Младший», «Паскаль» — этих героических ребят уже нет, а рисунки с ними остались. Многие знакомые погибли на «Азовстали». Помню, как по просьбе Насти Ярмолы я нарисовала ее с «Дезмондом». Она так радовалась, показывала любимому рисунок. Сейчас «Дезмонд» находится в плену, а Насти, к сожалению, уже нет.
«Азов»
Мой муж хотел быть военным еще со школы, но родители были против. Тогда он как порядочный человек послушал их, а когда окончил университет, пошел служить. Он очень образованный, знает много языков и мог бы найти какую-нибудь хорошую офисную работу, но офис — это не для него, Саша хотел именно в «Азов» и еще в универе бегал, тренировался, чтобы попасть именно туда. Я помню, с какой эмоциональностью (что нехарактерно для моего мужа) он рассказывал об «Азове».
«Азов» — это не просто военное подразделение, это настоящая семья. Мы часто собирались семьями, проводили вместе время. «Азов» — это самые крутые друзья, которых я знаю. Все помогают и поддерживают друг друга.
Когда муж был где-то на учениях, его побратимы, очень умные и спортивные ребята, всегда могли прийти на выручку. Они не перестают делать это и сейчас. Когда на «Азовстали» с любимым не было связи, ребята сообщали мне о его состоянии. То есть, представляете, в самом аду они все равно думали обо мне, успокаивали. Я нереально благодарна им за все.
А еще азовцы очень любят животных. Я знаю много историй, когда ребята их спасали. Во время боевых действий в Мариуполе многие собаки остались на привязи без хозяев, которые погибли. Шансы на выживание у них были ничтожно малы. Мой муж с побратимами отвязывали собак, кормили, отдавали последнее, чтобы поделиться с хвостатыми. Я так плакала, когда слышала эти рассказы, — для меня это как маркер того, что даже в самом аду они не теряют человечности.
Каково это — быть женой военного
Все начинается с уважения к выбору. Когда Саша пошел служить, я, может, иногда и не была согласна, но однозначно уважала его выбор и гордилась им. Я бы и сама пошла, но, к сожалению, по состоянию здоровья не могу быть военнослужащей, поэтому стараюсь быть полезной как волонтер.
Быть женой военного — это об испорченных праздниках, когда у тебя есть планы, но у мужа наряд — и ты учишься ценить каждый миг, который вы проводите вместе, веришь, любишь, не ждешь какой-то даты, а делаешь все и сразу. Быть женой военного — это сложно, но весело, например, когда слушаешь их истории. О, какой специфический и веселый военный юмор! Со временем во все это втягиваешься.
Полномасштабная война
Мой муж до начала полномасштабной войны говорил: «Любимая, решай сама. Хочешь остаться в Мариуполе — это твое право, твое решение, хочешь уехать — я тебе ничего не запрещаю, потому что сам не знаю». А я, как говорится, стреляный заяц — чувствовала, что так будет.
И вот снова, как в 2014 году, я собираю самые необходимые вещи в свой маленький чемодан и еду. Все эти воспоминания с переездом у меня очень ассоциируются с прошлым. Только тогда, 8 лет назад, я думала, что очень скоро вернусь домой, сейчас у меня уже нет таких иллюзий, сейчас я нахожусь именно там, где моя помощь может быть полезна.
.jpg)
23 февраля я прибыла в Киев, и для меня все началось именно здесь. «Любимая, ты была права, будет хуже. Будь хоть там», — написал Саша утром 24 февраля. Потом, когда последовали «очень хорошие» новости из Киевской области, он сказал, что ни там, ни там не лучше. Хотя со временем оказалось, что в столице лучше: здесь я могла работать, путешествовать, могла быть полезной для людей.
Когда начались тяжелые бои в Мариуполе, муж почти не выходил на связь. Я могла только молиться и получать сообщения.
Наша квартира взлетела в воздух, от нее ничего не осталось — только одна «очень красивая» дырочка. После того как мне когда-то мне пришлось попрощаться со своим первым домом и всеми вещами в Луганске, я восприняла это значительно легче.
В Мариуполе я нашла свой новый дом еще раз, но и его у меня отобрали снова… Однако я не теряю надежды, верю в светлое будущее!
«Азовсталь»
Когда Саша находился на «Азовстали», связи с ним почти не было. Как только у него появлялся Интернет, муж загружал мои сообщения, а я, в свою очередь, получала целую кучу от него: мысли, чувства, события — все без ясных дат.
За все это время голосом мы общались раз пять. Первоначально это было «4.5.0. Все окей, я выдержу». (4.5.0. у военных означает «все спокойно». — Прим. ред.) Потом появились мысли в духе: «Солнышко, держись. Держи родителей. Я с тобой. Все будет хорошо».
Саша почти ничего не рассказывал — он вообще очень сдержан в словах, все показывает поступками. Писал, что есть над чем и посмеяться, и поплакать, но расскажет все потом, а еще — «Я жив», «Скоро увидимся, не волнуйся, береги наших», «Приеду — обниму вас».
На своем шлеме любимый написал мое имя, чтобы я его так берегла, повсюду носил с собой маленького игрушечного кролика, которого я ему подарила. Это было так трогательно и приятно, что он его не потерял.
Там было очень тяжело, большое количество наших друзей погибло, не хватало еды. Муж писал, что когда вернется, то у нас всего будет достаточно. Он очень переживал за меня, а я за него. Писал, что скучает по нашему псу, просил кидать его фото.
Когда Саша был на «Азовстали», я чувствовала невыразимую грусть и боль. Каждый день молилась, чтобы он был жив, чтобы он был здоров. До сих пор жалею, что не осталась там, — если бы я могла что-то изменить в прошлом, то не уехала бы, а лучше была бы с ним и прошла то же самое. Каждый день думаю об этом.
Плен
Я владею только той информацией, которую мне рассказывают те, кто был обменян. Мой муж и в старые добрые времена при своем высоком росте весил очень мало, а сейчас вообще очень похудел. Кроме того, у него проблемы со зрением, он носит очки. На «Азовстали» зрение очень упало. Потом в плену ему разбили очки, и теперь о его состоянии я могу только догадываться. Побратимы сказали, что внутри камеры он еще что-то видит.
Очень похудел, проблемы со зрением, еще и контузии после «Азовстали». Я очень боюсь за его здоровье. Мои надежды только на его силу духа и крепкий иммунитет.
Когда произошел этот ужасный теракт в Еленовке, я не могла поверить и понять этого. Я чувствовала сильную боль и страх, а еще нереальную злость — вот так запросто взяли и сожгли беззащитных после всего ада, который они уже пережили.
Расправа над теми, кто даже не может оказать сопротивление. Это ужасно.
Обмены
Что касается обменов — я верю в наши спецслужбы, в Ассоциацию семей защитников «Азовстали» и их международную деятельность, в побратимов, желающих вернуть всех из плена. Я верю в каждого из них и думаю, что им все удастся.
Наши девушки из Ассоциации — очень крутые и активные. Они создают боксы для вернувшихся из плена, организуют мероприятия в их поддержку, активно призывают международное сообщество действовать. Я, в свою очередь, рисую плакаты, веду беседы с родными пленных, поддерживаю, ищу психологов для тех, кому это необходимо. Работаю как горячая линия психологической помощи.
Я поддерживаю тех, кто в этом нуждается, и помогаю держаться сама себе. Я очень крепкая, хочу, чтобы мною гордился мой муж, когда вернется.
Поддержка общества
Я чувствую поддержку, но, к сожалению, недостаточно — хочется еще немного больше: нужно, чтобы весь мир еще больше кричал о наших военнопленных и поднимал проблемы невыполнения Женевских конвенций, нужно, чтобы все люди в полной мере осознали, что это не шутки, что это очень больно, что Россия — это беспринципный враг.
Хочу сказать украинцам, что мы должны быть сильными и стойкими. Победа будет за нами. А вот миру пора проснуться и навсегда понять, какое у России лицо.
Планы на будущее
Мои планы и мечты просты: вернуть мужа, помочь с реабилитацией и быть рядом как надежный тыл. А там все будет — и дети, и дом. Главное — быть вместе. Раньше не было такого дня, чтобы мы не поговорили по телефону, а здесь так долго ни слова. Я уже даже не помню, когда слышала родной голос, — даты путаются, не всегда знаю, какой сегодня день. Даты стали совсем неважны. Трудно, очень трудно, но все будет хорошо. Я оптимист.
У нас очень хорошая семья. Очень хочу, чтобы так было. Очень хочу, чтобы любимый, вернувшись из плена, увидел, что я не сижу на месте, а волонтерю. Хочу, чтобы мной гордились, что я не плачу, что не закрылась в горе, а овладела собой и стараюсь помогать другим не сойти с ума в такое время.
