С Юлией Приймак, руководительницей Центрального регионального представительства Координационного штаба по вопросам обращения с военнопленными, мы встречаемся за несколько недель до рождения ее третьего ребенка — дочери Ярославы, которая появится на свет 28 мая. Юлия шутит, что уже давно возит с собой несколько чемоданов: и для роддома, и для выездов на обмены. «Война — не повод ставить жизнь на паузу», — говорит она и признается, что даже не намерена сбавлять темп. Сдерживает слово: через считаные дни после родов возвращается в рабочий режим, ведь хорошо знает, что для сотен семей пленных и без вести пропавших она является той соломинкой, за которую держатся из последних сил. В откровенном разговоре за травяным чаем представительница Коордштаба рассказала журналу «ELLE Украина» об условиях содержания наших защитников в российском плену, о наиболее эмоциональных моментах во время обменов и о ключевых ошибках родственников украинских пленников.
.jpg)
ELLE Юлия, прежде всего поздравляю вас с наградой, которую вы получили в январе. Можете ли раскрыть детали, за что именно вас отметили в ГУР Минобороны?
Юлия Приймак Как мне сказали, это награда нового образца, она называется «С Украиной в сердце» — красивая такая и действительно очень важная для меня. Получила я ее за волонтерскую деятельность, потому что наш фонд «Стратегия возрождения Украины» активно поддерживает ГУР, в частности разведывательные группы. Представители разведки есть в каждой группировке, но их никто не видит, об их работе никто не знает, поэтому просить о помощи открыто они не могут. Однако мы должны их поддерживать. Есть необходимость — мы помогаем.
ELLE Как началась ваша деятельность в Координационном штабе по вопросам обращения с военнопленными?
Ю. П. Все началось с того, что у меня юридическое удостоверение правозащитника. И я понимала, что должна что-то делать, как-то помогать людям. К тому же у меня есть опыт работы в МВД, знаю, как работают суды, СБУ, Красный Крест, Главное управление разведки. Так что меня как адвоката услышат быстрее. Потому что, когда обращается рядовой гражданин, его обращение рассматривают тридцать дней, а когда адвокат — это совсем другие сроки, иное влияние. Мы начали собираться с девушками, чьи близкие находились на Азовстали и потом попали в плен. Еще тогда я поняла, что это направление мне близко. Хотя я и работала когда-то следователем, видела тюрьмы и изоляторы, тема лишения свободы всегда была для меня одной из самых болезненных: у человека по факту есть жизнь, но он не может ей распоряжаться. Мы ежесекундно должны помнить о каждом, у кого враг отнял такую возможность. Когда меня спрашивают: «А какие условия содержания в плену?» — я не знаю, что отвечать. Будем откровенны: в РФ более или менее живут всего два города, другие выживают. Взгляните, как они относятся к своим гражданам! Поэтому российский плен — мне кажется, это самое ужасное, что может быть. Но Украина защищает своих, действительно отстаивает их права и возвращает домой.
ELLE Сколько украинцев по состоянию на сегодняшний день остаются в российском плену? И почему так тяжело идут переговоры?
Ю. П. Много украинцев. Следует помнить, что там пленные, которых удерживают с 2014 года. И мы знаем о каждом, возвращаем их и общаемся с их семьями. Скажу только одно: попавших в плен с начала полномасштабного вторжения в разы больше, чем тех, кто находится там со времен АТО. В чем состоит сложность? В том, что мы сейчас проживаем уникальный опыт, ранее не известный мировому сообществу. Согласно Женевской конвенции, обмены не могут осуществляться во время полномасштабной войны, да и не осуществлялись никогда. Только после завершения боевых действий, капитуляции или подписания мирового соглашения. Поэтому россияне манипулируют сознанием украинцев, осуждают наших защитников там. Если говорить о законодательстве, пленные должны содержаться в специально отведенных местах, которые в РФ вообще не предусмотрены. Пленным должны предоставляться бесплатные адвокаты, правозащитники. У нас также есть случаи осуждения и предъявления обвинений российским военнопленным — они действительно варвары, которые пришли на нашу территорию и убивают наших людей, поэтому Украина выносит приговоры в рамках действующего законодательства. А украинские пленные — это по факту похищенные люди.
.jpg)
Во время обмена 26 апреля домой вернулись 44 украинца
ELLE Согласно международному праву тяжелораненых и гражданских должны возвращать в первую очередь. Как это работает сегодня на практике?
Ю. П. Мы правовое государство, выполняющее обязательства. И когда люди спрашивают: «А почему вы вернули тяжелобольных пленных россиян?» — я напоминаю, что мы должны соблюдать правовые нормы. Эти процессы влияют на то, что нас поддерживает весь мир, а нам эта помощь очень необходима. Мы не варвары, мы не поступаем так, как поступает враг, который «своих не бросает». Мы хотим вернуть домой каждого украинца. Да, гражданские, тяжелораненые, женщины — в приоритете, поэтому вообще должны быть освобождены без условий обмена. Но враг не придерживается никакой логики или морального кодекса.
ELLE Это правда, что военнопленные не знают до конца об обмене?
Ю. П. Да, они не знают. Более того, они не знают, что сейчас происходит с Украиной (им регулярно говорят, будто такого государства уже не существует), что случилось с их семьями и вообще есть ли им куда возвращаться. Они могут думать, что их везут в другую колонию или изолятор. Родных также мы оповещаем уже по факту проведения обмена.
ELLE Первые минуты возвращения наших защитников домой очень эмоциональны. Даже по ту сторону телефонного экрана трудно сдержать слезы. Как вам удается держаться, ведь на фото и видео с обменов вы всегда улыбаетесь?
Ю. П. Я каждый раз готовлюсь к встречам, изучаю психологический портрет каждого, кого мы освобождаем. Знаю их истории, знаю, кого из родных нужно набрать, кому что нужно рассказать. Плачу уже после. А на самих обменах я максимально сконцентрирована и стараюсь подбадривать ребят. Я понимаю, сколько работы нам еще предстоит. Знаете, как пишут в сказках: «Потом они поженились и жили долго и счастливо». А что было после женитьбы — никто никогда не рассказывает. (Смеется.) После плена начинается долгий и трудный путь: у освобожденных возникает ряд вопросов с последующим прохождением службы, со здоровьем, с реабилитацией, с родными. Поэтому работы много, нет времени на слабость.
Юлия Приймак 10 апреля обнимает освобожденного защитника Михаила Калашника. Его эмоциональный звонок матери, который удалось снять на видео, облетел всю Украину
ELLE Через вас проходят сотни щемящих историй. Могли бы вы поделиться теми, которые поразили вас больше всего?
Ю. П. Таких много. К примеру, защитница Алина, у которой на руках погиб муж в Мариуполе, а через некоторое время она попала в плен из Азовстали. Маленький ребенок, шестилетний мальчик, имеющий проблемы со слухом, год жил с бабушкой и дедушкой. Они не звонили, ни к кому не обращались, а просто ждали, потому что надеялись, что попавшие из Мариуполя в плен официально подтверждены Красным Крестом, а значит, точно живы. Ей 27 лет, она даже не может похоронить своего мужа, ведь тело до сих пор не отдают из Мариуполя, но видели бы вы ее глаза! У нее нет обиды и злобы, она сознательно приняла все утраты своей жизни и больше всего ценит нематериальные вещи.
Очень поразила история еще одной девушки, подруги Алины. Спрашиваю, как она попала в Мариуполь. Она говорит: «Я пошла воевать в 2017 году». — «Почему именно в 2017-м?» И вдумайтесь, что она отвечает: «Вы понимаете, к началу войны моему ребенку было четыре года. Я просто боялась — если меня убьют, ребенок не будет помнить маму. Поэтому дождалась, когда сыну исполнилось семь лет, и пошла воевать, потому что должна». Готовить те же борщи или оладьи, работать с бумагами тоже кому-то надо. Я смотрю на них, слушаю и понимаю, что наши женщины — это достояние для всего мира. Наша нация — это будущее планеты.
ELLE Что в первую очередь просят и рассказывают освобожденные пленные? Что вы с собой берете на обмены?
Ю. П. Берем телефоны, тапочки, одежду, согласованные наборы продуктов. Если честно, я в первые разы втихаря возила шоколад, и врачи меня очень ругали за это. Так как желудок и поджелудочная не адаптированы к такому, оно может повредить. Как-то парни так накурились сигарет, что им стало плохо. Конечно, им всем хочется сразу закурить. Яблок они тоже не видят месяцами, кто же их в плену будет кормить фруктами? Хотят сладкого. Поэтому мы везем им вафли, фруктовые пюре, кисломолочные продукты, горячий чай. На женские обмены стараюсь приехать с цветами. Девушки обычно более эмоциональны, выходят из автобуса и уже кричат: «Несите наш флаг!» — и начинают петь гимн. Волосы немытые, но аккуратно заплетенные в колоски. И так они заряжены, так полны жизнью!
Обмен пленными 6 мая. Екатерина Павличенко (заместитель министра МВД), Юлия Приймак и пятеро девушек из Азовстали, освобожденных из плена. Двух девушек (справа) вернули домой раньше, троих (посередине) — именно в этот день
ELLE Поддерживает ли государство украинцев после освобождения из российского плена?
Ю. П. От еды, одежды и телефонов непосредственно при обмене до обследования, сопровождения и постреабилитации уже потом. Я вижу, иногда в Сети объявляют сборы для освобожденных ребят. Конечно, никто не запрещает этого делать, но в целом наши подопечные полностью обеспечены. Им предоставляют отпуска, направляют на реабилитацию в санатории, при необходимости отправляют на лечение за границу. Есть фонды, которые оплачивают это лечение через госучреждения, при необходимости поддерживают финансово индивидуально. Протезирование в Украине бесплатное и на достаточно высоком уровне. Эта вся информация есть на нашем сайте. То есть семьи могут узнать все подробности там, или же защитники могут обращаться прямо к семейным врачам. С каждым случаем мы разбираемся по отдельности. Поэтому я всегда говорю: звоните или пишите напрямую, мы сделаем все возможное.
ELLE Помимо того что вы организуете процесс обмена пленными, вы ведете работу с семьями?
Ю. П. Конечно! Это задача Координационного штаба, созданного с самого начала полномасштабного вторжения по приказу президента. В составе этой межведомственной организации есть рабочие группы, часть из которых засекречена, есть юридические и международные, есть группы по работе с семьями. Это как раз и есть общественные приемные. В Киеве такая расположена на Спасской, 37, где сосредоточен Главный координационный штаб. Чтобы у людей была большая сопричастность и коммуникация с представителями Коордштаба, в других городах также созданы региональные центры. Работники помогают близким военнопленных и без вести пропавших оформить соцвыплаты, оказывают психологическую и юридическую поддержку, консультируют касательно дальнейших действий.
ELLE Какие действия родственников пленного могут ему навредить? Даете ли вы рекомендации, чего не следует говорить и делать категорически?
Ю. П. Мы всегда советуем одно: меньше комментариев. И когда журналисты обращаются к родным, мы просим консультироваться прежде всего с Координационным штабом. Потому что очень важно не навредить, особенно тем, кто еще остается в плену. И это не редкие случаи. Ребята сами просят: «Не рассказывайте, не показывайте, не выставляйте фото в форме, не пишите о ходе войны в деталях». Это во-первых. А во-вторых, враг вводит в заблуждение родственников и близких, пытается выманить деньги — ведь у него есть персональные данные бойцов, в том числе пропавших без вести. Предлагают вроде бы помощь: «Сбросьте сколько не жалко вашему сыну на передачку». Конечно, ничто никуда не доходит. Просто манипулируют сознанием и эмоциональным состоянием, в котором находятся родные. В этом контексте я всегда привожу пример с больным зубом у ребенка. Вы же не говорите ему: «Терпи, он сам переболит». Обычно вы не лечите его самостоятельно, а идете к стоматологу. Но во время войны в военных вопросах многие почему-то решают, будто они сами лучше знают, что делать. Надо все-таки общаться со специалистами. Для этого создан Координационный штаб, где вам обязательно помогут. Я всегда подчеркиваю: я адвокат, правозащитник, а сегодня еще и уполномоченный представитель центрального региона, то есть меня услышат точно. Я для этого и работаю здесь, чтобы помочь вам. И это для меня не работа, а призвание, стиль жизни. Поверьте: самостоятельно вы справитесь хуже.
ELLE Как вы реагируете на претензии и упреки тех, чьих родных до сих пор не обменяли?
Ю. П. Отношусь всегда с пониманием, потому что понимаю каждую семью. Часто, когда мы звоним по телефону и сообщаем: «Координационный штаб вернул вашего сына из плена», мать плачет, а уже через пару секунд спрашивает: «А нашего соседа Петю вернули или нет?» Да, все эти семьи объединяются, поддерживают друг друга, но, конечно, каждая мать ждет прежде всего своего сына, жена — мужа, отец — дочь.
Много запросов поступает о том, есть ли тот или иной боец в списке. Нет такого списка. Есть реестр, и все мы ориентируемся на него. Другие беспокоятся: «Нам не меняют статус. Как его изменить?» Для Украины нет разницы между статусами «в плену» и «пропавший без вести». У нас на Пасху был обмен 130 человек, и половина из тех, кого мы вернули, имели статус пропавших без вести. Семьи некоторых защитников не знали даже, живы ли они. Люди жалуются: «Вот никто нам ничего не говорит. Везде подали запросы, а никто не сообщает, где он сейчас находится». Во-первых, семьям эта информация может и помешать. Ну узнаете вы, а что дальше с этой информацией делать? Кто-то пишет письма даже прокурорам Рязанской области, а потом жалуется: «Мы не получили от них информационного подтверждения». И слава богу! Значит, их не содержат в каких-нибудь тюрьмах. Или пленные могут быть сегодня в одной колонии, завтра в другой. Нет смысла передавать эту информацию близким.
Здесь важно помнить, что, если бы все зависело только от Украины, мы бы давно обменяли всех на всех. Такие предложения не раз звучали с нашей стороны. Переговоры — сложный процесс, и, когда спрашивают, как они проходят, я отвечаю коротко: тяжело. Ибо другого слова не подберешь.
ELLE Ваша страница в инстаграме напоминает еще одну приемную, куда каждый день обращаются с сотней запросов. И я знаю, что вы отвечаете на эти сообщения лично. Когда вы успеваете?
Ю. П. По ночам. (Смеется.) Запросов действительно много. Мне помощник рекомендовал сделать автоответчик, но все ситуации разные. Даже стандартное сообщение «Здравствуйте, оставьте свои контакты» не работает. У кого-то сын, у кого-то дочь. И я должна изучить историю. Конечно, мы направляем в общий реестр информбюро, в котором есть вся информация о защитниках. Они все подаются на обмен. Сегодня один, завтра второй, послезавтра третий. Семьям же хочется понимать: «А мой есть в списке?» Но это так не работает. Очень много дезинформации. Вот недавно мне написала женщина, у которой пропал без вести брат. Она рассказала, что другому брату позвонил вроде бы командир, который собирает родных, чтобы везти их на обмен в Краматорск. И она спрашивает меня: «А обмены проходят в Краматорске?» Я отвечаю: «Я не могу сказать, где проходят обмены, но ваша информация полностью не соответствует действительности. Это мошенники». Какая цель? И выманивание денег, и похищение людей — разные мотивы могут быть.
Пасхи для только что освобожденных из плена во время Пасхального обмена 16 апреля
ELLE Вы работаете в тесном контакте с Кириллом Будановым. Какой он в работе и в жизни? Медийный образ у него абсолютно положительный.
Ю. П. Я им восхищаюсь! Хотя и говорят: «Не сотвори себе кумира», но, по-моему, должны быть в истории такие имена и такие герои. Вторая мировая война и РФ в свое время породили многих псевдогероев, у которых руки по локти в крови. Мы же сегодня должны показывать украинцев, являющихся символами славных событий. Поэтому я за здоровую пропаганду, которая поднимала бы боевой дух. Буданов — уникальный человек с уникальным мышлением. Мне иногда кажется, что он существует в параллельном пространстве, где наша минута равна его часу. Настолько быстро он думает, реагирует, принимает решения. Он полный кавалер ордена «За мужество», имеет все три ступени. Хотя и говорят, будто он слишком молод, однако он достоин того, чтобы на него равнялись и восхищались им. Равно как и генералом ГУР Дмитрием Усовым, и многими другими героями современности.
ELLE В разгар полномасштабной войны вы решились на третьего ребенка. Не было страхов с учетом и времени, и вашей активной деятельности 25/8?
Ю. П. Беременность — это не болезнь. Когда у меня из-за токсикоза немного ухудшилось самочувствие, я взяла небольшую паузу, отлежалась, отъелась, отдохнула. Но потом началась подготовка к первым обменам, поэтому я быстренько вернулась к рабочему графику. Потому что именно люди меня больше всего мотивируют. Для меня это поощрение — быть причастной к такой палитре человеческих эмоций. Я помогаю им, а они определенным образом — мне. А еще... Никогда не будет удачного времени. У кого-то еще нет желаемого дома, автомобиля, карьеры... Но я процитирую свою бабушку: «Бог дал ребенка, Бог даст и на ребенка». Я всегда мечтала о дочери. И когда мне диагностировали некоторые проблемы со здоровьем, я подумала: «Надо сейчас, потом можно не успеть». Наши защитники, которые возвращаются домой, тоже почти все говорят: «Есть только здесь и сейчас». В конце концов, когда, если не на Победу, рожать девочек?
ELLE Остается ли в вашем нынешнем графике время на семью и отдых?
Ю. П. Двух своих сыновей я загрузила активностями, чтобы у них не было времени на скуку и тоску по матери. Старшему уже одиннадцать, он все понимает. В целом с войной все украинские дети вынужденно повзрослели. Бывает, говорит мне: «Мама, я ничего не делаю. Ты вот столько всего делаешь!» А я отвечаю: «Сын, мы все делаем достаточно. Ты хорошо учишься, тебя учителя хвалят, дома мне помогаешь мыть посуду или пол, ухаживаешь за младшим братом. А я в это время имею возможность поработать или хоть немного отдохнуть, поспать в короткие промежутки. Ты тоже творишь со мной Победу». Мамины дни у нас тоже бывают, когда я варю борщ и жарю блины или оладьи. Мой муж связан с обороной государства, поэтому поддерживает меня и хорошо понимает. Конечно, нужно держать жизнь в балансе. Но сейчас война. Мы все должны приближать Победу как можно быстрее. Отдых и празднование уже будут потом.
