От их фотографий разрывается сердце и захватывает дух, а глаза до последнего отказываются верить в несправедливую реальность нашего настоящего. До 24 февраля они видели через свой объектив любовь, праздники и искренние улыбки счастливых людей, но вот уже девятый месяц они стоят бок о бок с защитниками Украины, чтобы показывать миру, как обороняется наша страна и кто сегодня пишет нашу историю.
Как они решились стать военными репортерами, что стоит за их снимками и как повлияла война на их жизнь, украинские фотографы рассказали в эксклюзивном интервью для ELLE.UA.
До полномасштабного вторжения одесские фотографы Константин и Влада Либеровы снимали чувственные истории любви, звездные портреты и свадебные фото. Начиная с 24 февраля характер и настроение их снимков кардинально изменились — вместо веселых, улыбающихся лиц на фото появились разрушенные здания, гражданские, страдающие от российской агрессии, и героические фигуры военных и волонтеров.
Война пробудила в Константине и Владе желание показать всему миру жестокую реальность, в которой сегодня живут украинцы. Однако впечатляющие кадры оплачены высокой ценой — фотографы дважды чуть не погибли, когда делали заветные фотографии. Своим примером Константин и Влада доказывают, что опасность не пугает украинцев, а побуждает действовать. Их главная цель — задокументировать события войны и рассказать о людях, которые их переживают.
В интервью ELLE.UA Константин и Влада Либеровы рассказали Иванне Петрович о том, как они приняли решение делать военные репортажи, об отношении к фотографам на войне и о работе во время обстрелов, о зарубежных журналистах и историях, которые остаются за кадром.
Расскажите, какая история, запечатленная на фото, поразила вас больше всего.
Константин: Одна из историй, которая меня поразила, — это история дедушки лет 70 из Чернигова, куда мы приезжали вместе с волонтерами в начале вторжения. Стоя на обломках своего дома, он стал рассказывать о своей беде. Трагедия произошла, когда мужчина вышел за солью к соседке, а вернувшись, увидел полностью уничтоженный дом и мертвую жену. Когда дедушка рассказывал нам об этом, глаза его наполнились слезами. Тогда я понял, что такое война и что она несет за собой.
Влада: Этот дедушка строил свой дом всю жизнь. «Вещи — это неважно, а вот кто мне вернет жену?» — сказал он нам. В июле они с женой могли бы праздновать 50 лет совместной жизни. И знаете, меня не покидает мысль, что да, мы все отстроим, но мы никогда не вернем людей. И это для меня самое болезненное.
Для меня самой впечатляющей была наша последняя поездка с целью запечатлеть работу минометчиков. Война страшна в любое время года, но летом это не так пронзительно чувствуется. Когда ты ездишь по линии фронта летом, то не испытываешь особого страха — кругом все зеленое, а иногда на позициях кажется, что ты приехал в гости к друзьям. И вот мы приезжаем к ребятам, которые находятся на донецком направлении, и ждем, когда наши начнут стрелять, чтобы это сфотографировать. Тогда дул холодный, пронизывающий ветер, вдали были слышны взрывы. И вот прозвучала команда для наших ребят. После того как они отстрелялись, мы должны были ехать дальше, но решили остаться, потому что военные были очень приятными. Не хотелось, чтобы у них сложилось ощущение, что мы их используем. В результате мы попали под очень жесткий обстрел. Так случилось, что в этот момент мы с Костей оказались в разных окопах.
Обстрел длился около полутора часов. За это время было множество прилетов, и это только то, что мы слышали. И вот я лежу в этой яме, слышу, как после каждого свиста, баха вздрагивает земля, падают ветки. Потом слышу, как летит обломок, напоминавший мне звук вертолета. Военный, с которым я была в окопе, пытался меня успокоить, мы разговаривали на отстраненные темы, и в какой-то момент я спросила его: «Как часто вас так кроют?» А он так улыбается и говорит: «Ну бывает». Дальше я спросила: «Хоть не каждый день?» После 5 минут паузы он ответил: «Как когда». И в этих его словах было столько боли и усталости...
Почему меня это так поразило? Я пробыла с ними 2-3 часа под обстрелами, а они (военные. — Прим. ред.) уже несколько месяцев так живут. Я даже не могу представить масштабы этого героизма. Об этом должны знать все! Чтобы каждый понимал, через что каждый день проходят наши ребята и девушки на фронте.
Вы фотографируете как военных, так и мирных людей, страдающих от реалий войны. Расскажите об этом опыте. С какими реакциями вы сталкиваетесь? Что остается за кадром? Как удается договориться о фото?
Константин: В марте мы приехали в Салтовку (самый большой район Харькова. — Прим. ред.), которая страдала от артиллерии и минометов. Каждый человек, который там остался, когда видел кого-то с камерой, в том числе и нас, хотел с нами поговорить, рассказать свою историю. Они верили, что, если их услышат, это закончится. Поэтому нам легко было и интервью брать, и делать военный репортаж. В начале вторжения люди хотели быть услышаны.
Влада: Тогда все мы искренне верили, что если сейчас мы покажем миру, нашим соседям все, что происходит, то они поймут, что это несправедливо, неправильно и этого не может быть, и это остановится.
Константин: А вот когда мы приехали туда через полтора месяца, мы увидели совсем другую картину. Люди просто устали от камер, потому что стали понимать, что многие журналисты относились к ним как к зоопарку. И это очень большая проблема зарубежных журналистов.
Влада: Нам не важно, куда мы едем — к военным или к гражданским.
Нам важно, чтобы они понимали, что мы приезжаем к ним не для пиара, громкого заголовка или просто красивых фото. Нам действительно небезразлично, что с ними происходит.
Поэтому мы никогда не ездим с пустыми руками. Мы всегда стараемся привезти гуманитарку или какую-то помощь, ведь у нас есть такая возможность, а у людей — нет.
Из-за такого отношения зарубежных журналистов в какой-то момент стало сложно работать с надписью Press на груди. Поэтому мы от нее избавились.
Сегодня мы работаем без всяких отметок, что мы пресса, потому что это отпугивает как гражданских, так и военных.
Во-первых, люди устали повторять одно и то же. Во-вторых, военные сталкивались с ситуациями, когда журналист снимает маршрут полностью от боевой до тыловой позиции. Затем выходит репортаж — и военные страдают от вражеских прилетов.
Мы считаем, что было бы хорошо, если бы войну в Украине освещали именно украинцы, и не имеет значения, в украинских медиа или в мировых. Ибо только украинец знает, как показать эту войну искренне и правдиво, ведь он пропускает ее через себя. Мне не нравится, что некоторые зарубежные журналисты показывают Украину как страну третьего мира постсоветского образца — им интересно показать, что у нас люди на грани бедности, разрушенные дома, и все. Они, безусловно, крутые профессионалы, просто эта война никогда не будет для них настолько важной, как для любого украинца с камерой. Это наша боль и наша гордость. И это чувствуется в фотографиях именно украинских фотографов.
Влада: Но лично нам со временем стало легче работать. В начале полномасштабного вторжения о нас узнало много военных, желающих попасть в наш объектив. Они даже сами начали нам писать, чтобы сняться у нас, поэтому согласовывать съемки с ними стало немного проще. Такое случается и с гражданскими.
Константин: За кадром остается небольшое количество людей, у которых «сломались» причинно-следственные связи. Они видят в наших фото причину того, что к ним прилетают снаряды. Мы уважаем людей, поэтому не настаиваем на том, чтобы снимать, если они отказываются. Это обычно люди, живущие там, где происходит «настоящая война», а именно там, где обстреливают из артиллерии и минометов. Да, вся Украина страдает от ракет, дронов, однако некоторые регионы нашей страны не имеют возможности продолжать обычную жизнь. Если до города достает артиллерия, то жизнь в нем останавливается.
Как отличается ваша работа в мирное и военное время?
Константин: Я не могу сказать, что она сильно изменилась. Еще до войны мы всегда думали, ЧТО мы хотим сказать своими работами. Мы искали ресурс, возможности для того, чтобы донести историю того или иного человека.
Влада: До войны мы снимали людей и о людях, и сейчас делаем то же самое.
Изменилось настроение, посыл, но главные в нашей фотографии люди — были, есть и будут.
Константин: Мы с Владой — очень счастливые люди, потому что до вторжения мы занимались тем, что любим, и сейчас продолжаем делать то же самое. Мы очень рады, что смогли стать полезными для общества благодаря нашим навыкам.
Влада: Еще до вторжения мы обсуждали значимость нашей профессии и поняли, что фотограф на войне никогда не будет столь важным, как военные, врачи, волонтеры. Более того, когда мы преподавали на своих курсах по фотографии, мы рассказывали, что военная фотография вымерла. Но 24 февраля я поняла, что война в Украине будет самой задокументированной войной в мире.
Да, чуть ли не каждый из нас документирует реалии войны с помощью гаджетов, но именно художественная фотография имеет силу достучаться до адресата.
Я очень хочу, чтобы лица тех, кто работает на нашу победу, кто рискует жизнью, — от солдата, волонтера, медика и каждого, кто делает что-то для победы, до людей, принимающих судьбоносные решения, — остались в истории. Тогда, возможно, у следующих поколений будет больше эмпатии и понимания всей трагедии, чем в случае запоминания сухой статистики, которую, например, мы изучали в школе о Второй мировой войне.
Своими фото вы рассказываете о жизни украинцев и украинских городов, показывая реалии войны всему миру. А что вы сами при этом чувствуете?
Влада: Мы бы не очень хотели переводить фокус на себя, потому что это наш выбор — делать то, что мы делаем. Никто нас не заставлял. Важно сегодня говорить о страдающих мирных людях, военных, которые героически отстаивают нашу территорию. Мы не герои, чтобы делать упор на себе. Нам даже удивительно, что у нас берут интервью, потому что для нас более важны истории людей, у которых не было другого выхода.
Когда началась война, мы не знали, как действовать, а потом стали думать о том, чем мы можем быть полезными. Сначала волонтерили в Одессе, а когда поняли, что Одессе особо ничто не угрожает, начали делать то, что умеем лучше всего, — фотографировать.
Понимаете, у нас есть возможность отдохнуть, вернуться домой, в Одессу, если мы устали. Это не означает, что мы делаем паузы часто, но мы можем это сделать, а у людей, у которых уничтожили дом, нет такой возможности, как и у военных, и у врачей, спасающих жизнь военным и гражданским, и у волонтеров. Они реально герои. Мы даем интервью для того, чтобы рассказать о людях, которых мы лично видели и которыми восхищаемся.
Костя, например, отвлекается, просматривая видео о том, как собирать рюкзаки. Когда мне тяжело, я могу закрыться в ванной и просто поплакать. Это происходит раз в два месяца. Отложенные эмоции дают о себе знать. Видя что-то в моменте, организм может не отреагировать, но потом эти эмоции настигают тебя и каждый находит свою отраду.
Какой вы видите Украину сейчас?
Влада: Скажу странную вещь, но сейчас мы любим нашу страну еще больше, чем до войны. И это, кстати, не только мы заметили. Люди объединились, появилось ощущение, что, где бы ты ни был, ты дома. Все поддерживают друг друга, все за одно.
А еще нам очень нравится, что Украина сейчас — это страна молодых. По сути, для миллениалов, как мы, жить в Украине — это всюду видеть своих сверстников. Молодежь сегодня решает будущее страны. У нас молодой президент, а молодежь повсюду на руководящих должностях. Поэтому мы так сильно верим, что после победы у нас все будет хорошо. Наше поколение отличается от поколения наших родителей и бабушек-дедушек. Мы другие, мы современные, мы ведем страну к европейским ценностям — в отличие от рашки, кстати. И это еще одна причина, почему нам никогда не развиваться вместе.
Какое фото вы мечтаете сделать?
Мы мечтаем сделать фото, которое изменит ход войны, и при этом выжить.
У нас даже дома на доске целей (да, у нас такая есть) написана именно такая формулировка.
Сделать то, что поможет людям понять раз и навсегда, кто наш враг и что война касается каждого.
А еще мечтаем сделать самые солнечные и счастливые фотографии со Дня победы. Уверены, он уже не за горами.
