Светлана, г. Херсон
Херсон в оккупации уже два месяца. Объясню, что это, более подробно. Это выходить на улицу без телефона, ведь будут проверять, пристают к чему-либо: от фото от текстов к аватаркам. Это выходить на улицу до 15:00, потом быть только возле своего дома, потому что оккупанты повсюду, и неизвестно, что им вздумается. Учеба онлайн кончилась. И вообще интернет и связь кончились. Раша подключает его теперь через себя, а значит, могут прослушивать.
Продуктов украинских нет, российские продукты по очень высоким ценам и покупать их никто не хочет. Все говорят шёпотом, оглядываясь. Активных забрали в плен, только о некоторых известно, что живы, о большинстве – тишина. Много пропавших, это сотни людей. Вечером свет выключают, чтобы не привлекать внимание. Лекарств нет.
Теперь представьте, вы идете за хлебом, вас встречают автомобили-Zетки, кое-где вооруженные люди. Помню, как ехала машина с музыкой, то все местные вздрагивали, не могли понять, что это, потому что музыку давно никто не включает.
Молчаливый террор. Смена правил.
Для предпринимателей выставляются новые законы, новые тарифы. Пугают, что уже готовят рубль. Многие волонтеры уехали, чтобы сохранить жизнь.
Иногда слышны взрывы, перестрелки — между собой воюют кадыровцы и буряты.
Загорелись плавни вдоль Днепра. Конечно, никто не гасил. Город наблюдал и плакал, потому что там дачи и звери. Очень большая часть сгорела. Огонь в рост деревьев и выше.
Сейчас город без связи с миром, так что новостей нет. Но рашистам никто не верит.
Херсонцы не верят никому и имеют на то право, потому что, кроме херсонцев, никто не защищает город с первых дней войны.
Херсонцы в заложниках, и очень ждут ВСУ и освобождения. Я тоже ждала все 62 дня. Но вынуждена была вчера уехать.
Ирина, г. Новая Каховка
С моими родными связь иногда есть, но все равно невозможно связаться с коллегами и организовать работу, невозможно передать информацию и подтвердить ее получение. Поэтому находишься в напряженном состоянии и думаешь, все ли хорошо, жив ли человек, имеет ли доступ к своему телефону, ноутбуку, к кому посланная информация может попасть в случае чего?
Начинаешь придумывать нейтральные тексты, закодированные названия и слова, начинаешь давать людям прозвища, чтобы поняли, о ком идет речь. Как-то научились жить без имен и фамилий в телефонном и интернет-мобильном общении.
Из-за отсутствия связи люди почти полностью отрезаны от возможности получить информацию о том, что вокруг, и как организоваться для эвакуации. Это очень пугает и останавливает. В условиях войны связь и доступ к информации – ориентир для принятия решений и понимания контекста, от которого зависит состояние, действия, настроение большинства на временно оккупированных территориях.
Ольга, г. Таврийск
Связь и интернет исчезает. Это очень страшно. Во-первых, не можешь связаться с родными и близкими. Во-вторых, нет возможности мониторить ситуацию по области, когда что-то взрывается или стреляют, ведь нужно узнать, где это, чтобы не беспокоиться о близких. Потому часто новости идут с опозданием.
Украинских каналов и радиостанций почти нет. Когда появляется интернет и читаешь украинские новости, понимаешь, что Херсон и область находятся в информационном поле.
Когда интернет исчезает, у людей начинается паника, становится страшно, что о нас забыли.
В оккупации чувствуешь постоянное психологическое напряжение, и начинают появляться глупые мысли о том, что мы никому не нужны и произойдет что-нибудь страшное. Для нас очень важно читать и видеть, что Херсонщина в фокусе и о нас помнят. Это успокаивает.
Виктор, с. Веселое
Связи и интернета в селе практически нет. Иногда появляется, но поговорить по Viber, WhatsApp или Telegram практически нереально. По телевизору уже давно только российские каналы, радиостанции тоже российские. Поэтому когда нет связи и интернета, не знаешь, что происходит. Это самое худшее.
Слово «безопасность»… Я вообще не знаю, что это такое.
Оккупанты делают, что хотят. У одного соседа забрали автомобиль, у другого обокрали дом. Могут прийти и попросить еды или просто забрать ее, могут поставить снайпера дома на чердаке, могут завалить забор и припарковать в огороде свой танк.
Военные ассимилировались с местным населением. Если поехать в город (г. Новая Каховка в 7 км от с. Веселое. — Прим. Ред.), они ходят там в магазины, пьют кофе в местной кафешке. Хотя одеты в гражданское, по говору слышно, что это они. Иногда идет военный в форме — с автоматом через плечо и в тапочках-вьетнамках, как ни в чем не бывало.
Как только связь пробивается, быстро пытаешься что-то вычитывать. Мы собирались с соседями на обеды, обсуждали происходящее и делились информацией, кто что успел узнать, прочитать, пока была связь.
Елена, г. Новая Каховка
В городе ситуация, будто в 90-х. Торгуют продуктами из Крыма на импровизированных прилавках, табуретках. Начали на некоторых ценниках рядом ставить стоимость в рублях. Работы у людей нет. Если есть, то получают минималку.
Интернет только в определенных местах на улице можно поймать. Дома изредка пробивается. Иногда роуминг Киевстар ловит лучше, чем Vodafone. В основном сейчас можно только в мессенджере прочитать сообщение и ответить. Но ответ приходит очень долго. Созвониться можно. Узнаем новости с Viber и Telegram-каналов.
Когда связи нет — ощущение полного отчуждения.
Многие выехали. Город полупустой, особенно под вечер. Если оккупация будет продолжаться, рассмотрим вариант выезда. Через Крым только. Стоимость огромная. Где же столько взять денег? По Украине выезжать очень опасно, там то пропускают, то нет, разворачивают колонны машин, по области обстрелы. И стоит выезд тоже не дешево.
ХХІ век. Век технологий, развития, а творится ужас!
Автор: Анна Лодыгина
* Все имена героев изменены из соображений безопасности
Читайте также: Они видели все своими глазами. Истории украинцев из самых горячих точек.
