’В конце 80-х из-за войны в Нагорном Карабахе Зарина Апресова была вынуждена вывезти свою семью из Баку. И вот уже более 30 лет она живет в Украине, в Запорожье.
Благодаря силе духа и несгибаемому характеру, усердному труду и активной гражданской позиции Зарина стала уважаемым человеком в городе, успешным предпринимателем, председателем пяти ОСББ. Когда в 2014 году началась война в Украине, она занялась волонтерской деятельностью и продолжает делать это до сегодняшнего дня.
В беседе с Лесей Пахариной Зарина рассказала о том, как еще одна война пришла в ее жизнь и как запорожцы сплотились, чтобы защитить свой родной город от российских оккупантов. А также поделилась личной историей, как она в молодом возрасте стала главой большой семьи и как они, лишившись всего, попали в Запорожье, где первое время приходилось буквально выживать.
Зарина, расскажите, пожалуйста, как вы попали в Запорожье? Почему именно этот город выбрали для жизни?
Я уроженка города Баку, но по национальности армянка. Когда мой отец трагически умер, я, будучи совсем молодой, стала главой нашей большой семьи, при этом училась в трех университетах и работала на четырех работах. Несмотря на то что я была вторым ребенком, отец перед смертью обязал меня взять бразды правления в свои руки.
В 1988 году мы были вынуждены бросить все и уехать из-за войны в Нагорном Карабахе. У нас отняли квартиру, мы остались без жилья. Тяжелое время было. За один день мы все потеряли.
Баку, конец 80-х
Фото иллюстративное: Associated Press
Сперва мы уехали из Баку в Москву, но я поняла, что не потяну всю семью (семь человек), и отвезла всех в Армению. В то время много людей съехалось туда. Никто не мог найти работу, и мы не прижились.
Поэтому я взяла распределение в институт в Запорожье. Но ни одного дня там не проработала: оказалось, что мое место будет занято еще несколько месяцев.
Мы сняли угол у бабушки во Второмайском поселке, где была только кровать и тумбочка. Соседка предложила мне выйти на рынок. И я со всеми своими высшими образованиями пошла торговать.
Было очень тяжело. Бывали такие дни, когда я могла купить один окорочок, зная, что из него можно приготовить и первое, и второе.
Я кормила своего ребенка, а сама по несколько дней не ела, чтобы растянуть еду на трое суток. Выходила из дома, чтобы не слышать эти запахи, гуляла по поселку.
Тогда я дала себе слово, что мои дети всегда будут одеты и накормлены, что мы больше не будем знать, что такое нищета и голод. Хотя все это пережили. И я всегда работала, стараясь выполнить свое обещание. Нас это не сломало, сделало сильнее.
Спустя время я сняла дом и привезла в него всю свою семью: дочку, маму, сестру, брата. Открыла одну фирму, потом другую. Мы начали потихоньку обживаться.
В то время я работала по 18 часов в сутки.
Сейчас я председатель пяти ОСББ и частный предприниматель. У меня свое производство постельного белья, а еще я директор на фирме.
Вы знаете, все удивляются, как мне все досталось. А я усердно работала и до сих пор работаю в таком режиме.
И я очень люблю Запорожье, я обязана этому городу. Он меня принял. Моя соседка подарила мне первое постельное белье и полотенце, а работники «Мотор Сич» помогли собрать талоны на телевизор, который я очень мечтала купить своей дочке Сабине. Тогда их давали только тем, кто официально работает. Это была моя первая покупка в Запорожье.
Мы жили и радовались любой удаче. Я — человек, который никогда не унывает и не опускает руки.
Здесь, в Запорожье, я создала вокруг себя семью (не имею в виду кровную), которая дышит и думает со мной в унисон. У нас одинаковые принципы, есть кодекс семьи, и все мы его соблюдаем. Все они — мои дети. Я их так и называю.
У нас есть традиция. Каждый год 6 января у нас День мамы. Мы собираемся нашей большой семьей, каждый встает и рассказывает, чего он достиг за этот год.
Я учу своих детей, чтобы они всегда помнили, что они есть друг у друга, что им есть к кому обратиться в любую минуту, что люди, которые рядом, любят их не за что-то, а просто так — потому что они просто родились, потому что они просто есть. А таких людей в жизни всегда мало, и их нужно беречь.
У вас большая семья. Ваш сын пошел в ВСУ. Как он принял такое решение и как восприняли его вы?
Арсен — это сын моей сестры. Но я воспитала его и поставила на ноги. Я его мама.
Я считаю, что мама — не та, которая родила, а та, которая воспитала и вложила в тебя душу, та, которая живет тобой и твоими проблемами.
Вообще Арсен освобожден от армии. У него астматическая аллергия — в детстве каждый приступ заканчивался реанимацией.
Когда началась война, он был со своей семьей у меня. Потом отправил жену и ребенка в Польшу, а сам сказал, что не может просто сидеть дома: что потом он скажет своему ребенку? И начал писать во все службы, чтобы его взяли в ВСУ.
Я всегда даю волю своим детям, никогда не перечу их решениям, поддерживаю их во всем. Иногда понимаю, что они делают неправильно, но они должны сами совершать свои ошибки и становиться мудрее.
Я поняла, что деваться некуда. И он пошел добровольцем. В военкомат его отвез наш близкий друг, а я сидела на набережной и плакала. Это было очень тяжело.
Сначала он был в Запорожской области, потом прошел обучение и пошел дальше. Недавно он прислал мне грамоту. Очень горжусь своими детьми.
Instagram: @zarinaapresova
Расскажите, пожалуйста, что было в Запорожье 24 февраля. Как местные жители отреагировали на полномасштабное вторжение России в Украину?
Утром 24 февраля, когда началась эта проклятая война, в семь утра я вышла из дома, встала напротив двора с флагом Украины и написала в чате: «Выгляните в окно. Мы есть Украина».
Я стояла так где-то час, люди выглядывали из окон, хлопали.
Я не знала, что нужно делать, но не могла просто сидеть дома и кинула клич: «Давайте делать коктейли Молотова». Люди поддержали. Какой-то мужчина спросил, знаю ли я, что для этого нужно. Я не знала. Он подъехал, все рассказал, я скинула в чат список ингредиентов.
И тут я поразилась, сколько человек приехало. Люди выкладывали канистры с бензином, несли бутылки. В первый день вышло где-то 70 человек. На второй — около 700 человек.
Мы предупредили все органы власти о том, что планируем делать. Нас охраняла полиция и тероборона.
В посадке за домом одни люди делали коктейли Молотова, другие набивали мешки с песком. Люди предоставляли свои машины, чтобы все это развозить, стояли в очереди, чтобы как-то помочь. Все как могли и чем могли пытались защитить свой город.
Так мы работали сутками где-то 2–3 недели. Забывали поесть, попить воды, никто не жаловался, что у него болит спина. В день готовили около 1000 бутылок.
А потом городские власти сообщили, что оборона города получила оружие. Мы прекратили свое производство и кинули клич, что нужна одежда и продукты.
Мы открыли штаб по приему одежды, искали карематы, плащ-палатки — собирали все, что может пригодиться нашим солдатам, одевали их первое время. Я очень удивилась, что у наших людей, охотников и рыбаков, в гаражах и на складах оказалось столько формы, что можно было одеть целую роту.
Мы начали собирать продукты, сколько их могли доставлять. Спасибо ресторанам нашего города, которые бесплатно готовили еду. Почти каждую неделю я покупала по 30–40 кг мяса и возила в ресторан. Поначалу кормили всех — и военных, и тероборону. Потом только солдат на передовой, ребята из теробороны были возле дома и уже получили зарплату.
Первое время я лично отвозила еду в самые опасные точки. Честно вам скажу, что со мной даже мужчины боялись ездить. Сначала моя машина пахла бензином от коктейлей Молотова, потом едой. Как оказалось, в нее входит 500 порций. Вы представляете?!
Когда ездила на передовую, я останавливалась на каждом нашем блокпосте, обнимала и целовала наших солдатиков. Очень заряжаешься этой энергетикой. Спасибо мамам, что воспитали таких мальчиков!
У меня на машине шевроны. Уже 12. Это все виды войск, которым я помогала. Самый первый шеврон мне дали артиллеристы, которых я кормила.
Это мои талисманы. Когда на мойке моют мою машину, я наблюдаю, как они аккуратно пылесосят мои шеврончики. Когда проезжаю через блокпосты, видят их и меня пропускают.
За период войны моя машина проехала больше километров, чем за все время. Я как-то заехала на станцию. Мне говорят: «Вы знаете, у вас тут что-то разъело». Я улыбаюсь и говорю, что это коктейли Молотова. «Мы вам поменяем бесплатно». Вот такие у нас люди.
Низкий поклон всем запорожцам! Такой сплоченности я не ожидала. Об этих людях, конечно, не напишут в книгах, не покажут в фильмах, но они герои с первого дня войны.
Как реагировали ваши дети на то, что вы ездите на передовую?
Я оберегала своих детей, чтобы они не волновались за меня. Когда были сирены, мне звонила Сабина, спрашивала, где я.
Я отвечала, что бегу в бомбоубежище, а сама в это время делала коктейли Молотова и развозила их по разным направлениям Запорожья.
Потом, когда дочка узнала правду, были истерики, предупреждения, даже угрозы. Она говорила, что если я не выеду из Запорожья, то она не будет со мной общаться. Вот как бывает: то дети боятся родителей, то родители — детей.
Но я набралась мужества и предложила ей поговорить не как мама с дочкой, а как две женщины. Я сказала, что я на своем месте — на меня смотрит 1000 человек.
Когда я выхожу из дома, все меня обнимают и говорят: «Вот когда ты здесь, нам спокойно».
Мало того, с начала войны я ничего не готовлю, меня кормят соседи. Как только я заезжаю во двор, мне уже звонят и приглашают на ужин.
В Запорожье приехало много переселенцев. Я слышала, некоторые останавливались у вас. Расскажите, как это было.
Когда начали выезжать первые люди из Мариуполя, Мелитополя, мне позвонили мои знакомые, спросили, могу ли я принять шесть человек. У меня трехкомнатная квартира, переделанная в двушку. Конечно, я согласилась.
Когда они были на подъезде, мы созвонились, я уточнила количество человек. Вместо шести оказалось около двадцати. Я не могла отказать людям, которые просидели в подвалах три-четыре недели, без света, без тепла и практически без еды. Я сказала: «Приезжайте, разберемся».
В городе уже был комендантский час, и я могла попросить об одеялах, подушках, матрасах только свой подъезд. Соседи принесли столько, что из моей квартиры мы сделали настоящий полигон для сна.
В эту ночь у меня ночевали 21 взрослый, 5 детей, 7 кошек.
Четверо с детьми и мы с Арсеном расположились у соседей. Наутро соседка приготовила 10-литровую кастрюлю борща. Мы покупали, переодели и накормили всех. Люди радовались еде и воде.
Маленькая девочка из Мариуполя подошла к бананам и спросила: «Это муляж? Я могу кушать это?» Так же дети спрашивали и за хлеб.
Для этих людей я была как психолог. Я сказала им, что это не конец. Поделилась своей историей о том, как мы бежали от войны 30 лет назад. Мы ведь тоже тогда все потеряли, и я думала как они. Но это оказалось началом новой жизни для меня.
Я говорила им, что «несмотря на все потери, самое главное, что вы живы. А значит, у вас есть будущее. И если вы растеряны, сядьте подумайте, чего вы хотите, и идите к своей мечте.
Я открыла им свои шкафы, там были мои вещи, вещи дочки и внучки, и сказала: «Забирайте все, что вам нравится». Они ответили, что все необходимое у них есть, а это может быть кому-то еще пригодится. Хотя сами понимаете, что там они могли увезти на своей машине, убегая под бомбежками.
Когда они уезжали от меня, зная, что я помогаю нашим военным, достали из сумок блоки сигарет и сказали: «Зарина, это солдатам». Я прослезилась, поблагодарила. В такие моменты не думаешь о себе.
Дальше начало работать, так сказать, сарафанное радио. Друзья тех людей, которые у меня ночевали, тоже потом приехали к нам.
Все, кто у меня останавливался, были очень хорошие. Мне везет на людей.
Первое время люди не знали, как себя вести и что делать. Сейчас же переселенцев централизованно расселяют в Запорожье.
Была еще такая ситуация: меня попросили расселить солдат. Их отпустили на отдых на 3–4 дня. Я кинула клич, и вы не представляете, сколько людей отозвалось. Солдаты шутили о том, что если не погибли в окопах, то умрут от переедания.
Наши люди помогали солдатам, гордились тем, что они к этому причастны.
Что изменила война в вашем мышлении, в мышлении людей, которые вас окружают?
Еще до того, как меня выбрали председателем ОСББ, я много делала для нашего двора. Поэтому первый дом выбрал меня на эту должность, можно сказать, без меня.
Когда это произошло, я встала и сказала людям: «Самое главное, что вы должны понять в этой жизни, — это то, что каждый из вас избранный человек, потому что вы родились. И когда вы поймете, что вы особенные, вы будете относиться к этой жизни по-другому».
Ни квартира, ни хрусталь — это все не имеет значения.
До многих это не доходило, но война поменяла их мышление. Они поняли, что это не так, а мы поняли, что в одной футболке и в одних штанах можно проходить месяц. Вечером постирала, утром надела и пошла.
Я вообще из своей квартиры вывезла все лишнее и раздала людям. И мне стало так легко дышать дома!
Сейчас вы продолжаете помогать людям?
Я волонтерила в 2014 году, занимаюсь этим и сейчас. Когда приходит налаженная централизованная помощь — я отхожу. Но продолжаю делаю это точечно. Если я знаю, что людям можно доверять, я обязательно помогу.
Я всегда рассчитываю только на себя, на свои материальные и физические силы. Я потратила все личные деньги, которые на что-то собирала, и ни на минуту не усомнилась, что я поступаю правильно.
Я всем говорила: «Делайте и несите все, что можно. Если мы не защитим сейчас свою страну, завтра все, что у вас есть, вам будет не нужно».
Я очень ответственный человек. За всю мою жизнь мне никто не помогал, я всегда старалась делать все сама. И когда Сабина кинула клич, чтобы мне помогали, мне было так неудобно, что люди присылают деньги, что я должна буду за них отчитаться. Я очень переживала, но Сабина меня успокоила, сказала, что люди мне доверяют.
А еще я поняла, что моя роль — это поддержка людей. В войну обычно никто не строит. А я продолжаю это делать — строю заборчики и дорожки, сажаю цветы.
Соседи ходят и говорят: «Если Зарина строится, значит, она что-то знает». У всех опять появляется надежда.
У нас есть сад, в котором каждое дерево — это история. Когда я только начинала его создавать, мне все говорили, что ничего не вырастет, там же песок. Сейчас выглядываю в окно, а там — зеленое царство.
У меня в планах — коралловые тюльпаны. Хочу посадить их столько, сколько погибло детей во время войны. Пускай эта аллея будет аллеей памяти.
Зарина, вы так много делаете для людей, для города: и сейчас, и до войны. Где вы находите столько сил и энергии, как восстанавливаетесь?
Я заряжаюсь энергией от того, что помогаю людям. Я всегда это делала. И моя дочь Сабина такая же. Эта энергия дает нам силы. Мы никогда не ждем, чтобы кто-то нам сказал «спасибо» или сделал обратное действие, мы просто живем этим и получаем от этого удовольствие.
Конечно, бывают моменты, когда я сижу дома, не отвечаю на телефонные звонки и ору сама на себя.
Но когда началась война, я не позволяла себе плакать, расстраиваться, расслабляться. В Буче в подвале сидел еще один мой ребенок — Оксана. Электричества у них уже не было. Она позвонила мне и сказала: «Зарина, зарядки хватает буквально на то, чтобы включить телефон, написать тебе сообщение, что я жива, и выключить его».
«Жива!» Каждый день я ждала это сообщение.
Когда она смогла эвакуироваться и позвонила мне, что уже в 200 км от Киева, у меня началась истерика. Я пять часов рыдала и кричала. На следующий день мне было очень плохо. Я не могла встать с постели, схватила спина, потом ездила в Киев на лечение.
Я могу дать себе расслабиться, когда знаю, что мои родные в безопасности. Когда у нас в семье что-то происходит, я так себя концентрирую в этот момент, что становлюсь как ежик. Я должна думать, должна что-то решать.
Я тяжелый человек, у меня все должно быть правильно. И я всегда говорю, что нужно жить в гармонии с тем, что у тебя в груди. Если мои действия в согласии с этим, тогда я спокойна.
Какой день с 24 февраля был для вас самым тяжелым и страшным?
Когда бомбили Киев, а моя Сабина с ребенком были там. Потом у нее была очень тяжелая дорога. И только когда она выехала, я расслабилась.
Я была настолько уверена в Сабине и во всех своих детях, что многие меня не понимали, почему я не звоню им каждые пять минут. И мой ответ всегда был один и тот же: «Я вырастила самостоятельных, самодостаточных детей, Сабина сможет выйти из любой ситуации. Я в нее верю».
У меня не было паники. Был страх. Волнами. Сначала за Сабину в Киеве, потом за Оксану в Буче, потом Арсен решил пойти в ВСУ. На меня то накатывало, то отпускало.
Я немного скупая на эмоции, распускать нюни, показывать, что ты не знаешь, как им помочь, — зачем это? Единственное, что я всегда говорю детям, — это что я в них верю. Верю, что они — отдельные единицы, которые могут защитить себя, детей, людей вокруг себя. Они лидеры.
Вы ожидали, что может начаться такая полномасштабная война?
Все говорили об этом, но никто не верил. Это в голове не укладывалось. Думали, что он, даже не хочу называть его фамилию (президент России. — Прим. ред.), попыхтит и остановится, но то, что это дойдет до таких масштабов, никто даже в страшном сне не мог представить. Когда он объявил, что признает ЛНР и ДНР, мы поняли, что это точка, с которой начнется отсчет. А Запорожье же находится рядом с Луганском и Донецком.
Мне звонили и говорили, чтобы я уезжала. Но куда выезжать? Мы на своей земле, я в своем доме.
Все, кто у меня останавливался из Мариуполя, Мелитополя, все в один голос говорили, что у них там было очень много пророссийских. Многие из них, конечно, «переобулись», когда увидели, что Россия принесла на их землю.
Поэтому, когда они заезжали в Запорожье, то были поражены, насколько хорошо была организована оборона города, каждой улицы, каждого квартала. И, когда я им рассказывала, что у нас было столько добровольцев в тероборону, что в нее просто перестали записывать, они были очень удивлены: у них такого не было.
Единственное, что меня успокаивало, — это то, что в части, в которой служит мой сын, много добровольцев и из Мариуполя, и из Мелитополя. Горжусь ими!
Как вы считаете, боятся ли сейчас запорожцы наступления на их город?
Боятся. Еще как боятся. К нам в город прилетают ракеты. По вечерам мы слышим звуки, которые доносятся с фронта. Их просто невозможно не слышать — это же 20–30 км от Запорожья.
Я не верю тем, кто говорит, что не боится. Боятся все. И даже военные на фронте. Но они находят в себе силы перебороть свой страх.
Единственное, не все понимают ситуацию, некоторые даже не думают о том, что они просыпаются в своих квартирах благодаря тому, что кто-то сейчас лежит на мокрой земле, в окопе.
Возвращаются ли люди в Запорожье?
Вначале очень много людей выезжало. Пробки были страшные. Хотя их у нас обычно не бывает. Сейчас люди возвращаются.
Поверили, что мы отстоим и город, и свою страну.
Текст: Леся Пахарина
