Отец не баловал ее вниманием, даже пока жил в семье. После развода мать посвятила себя дочери, но так и не смогла заменить обоих родителей. Женя злилась на отца и тем не менее всю свою жизнь строила с оглядкой на него. Что из этого вышло, она расскажет сама.
Говорят, мальчики тяжелее переживают уход отца из семьи. Возможно, это и так. Но мне кажется, что мальчишки быстро приходят в себя: пока маленькие они, конечно, злятся, но потом мужская солидарность или что-то там еще делает свое дело, и они легко наверстывают упущенное. Мы с папой объективно чужие. Если нам случается оказываться рядом, он откровенно скучает, а я цепенею от неловкости. Ирония заключается в том, что из его детей (есть еще двое сыновей от первого брака) я больше всех похожа на него внешне — то же лицо, телосложение, даже голос. Но при этом именно я самая непринятая и непонятая им.Наверное, мои переживания были бы оправданны, если бы его уход из семьи как-то изменил или порушил мою жизнь. Однако он никогда не был «примерным отцом». Фактически у меня нет ни одного воспоминания детства, связанного с папой. За пять лет, в течение которых мы официально считались членами одной семьи, он ни разу не ходил со мной в парк, цирк или в гости. Он не учил меня завязывать шнурки и не сидел у кровати, когда я болела. Папа всегда был где-то – на работе, с друзьями или сыновьями от прежнего брака. Где угодно, но только не дома. Поэтому, когда родители приняли решение развестись, в моей жизни, в общем-то, ничего не изменилось. Просто в шкафу освободилась пара лишних полок, где раньше лежали его рубашки.
Отец оставил нас, когда мне было 5, а маме – 24. Я сейчас смотрю на ее фотографии тех лет и понимаю, почему окружающие повторяли: «Ира, у тебя вся жизнь впереди, ты еще встретишь свое счастье, выйдешь замуж». Однако мама решила иначе. Ее единственным счастьем была и остаюсь я. И в отличие от типичных одиноких родительниц, которые душат своих чад гиперопекой, она была для меня всегда скорее подругой, чем надзирателем. Даже в те моменты, когда мы отдалялись (по моей в основном вине), я чувствовала ее присутствие в своей жизни. Пока я была маленькой, в нашем доме всегда было полно народу. Мои друзья могли в любое время суток прийти в гости и, как правило, не ко мне, а именно к маме — поговорить, посоветоваться, просто посидеть с ней на кухне. Действительно, есть люди, внутри которых живет свет. И моя мама — из их числа. Ее «светлости» (если не сказать – святости) хватило на то, чтобы простить отца. Я же злилась на него, как только может злиться шестилетняя девчонка, отчаянно требующая внимания и не получающая его. Папа заезжал раз в пару месяцев, привозил деньги (в этом смысле он был образцово-показательным алиментщиком), а я стремглав неслась в комнату переодеваться. Мне почему-то казалось очень важным показаться ему нарядной. Но, когда выбегала в коридор (дальше порога отец обычно не ступал — так они с мамой обычно и стояли друг напротив друга, словно дуэлянты), понимала, что он уже уехал.
Сейчас уже и не вспомню, когда именно состоялся и чему был посвящен тот наш разговор, но мама рассказала, что отец очень хотел сына. Не верил врачам, снимкам УЗИ — ждал мальчишку. А родилась я… И тогда папа рассорился чуть ли не со всей родней, но настоял, чтобы меня назвали «мужским» именем Женя. Когда мне было лет 17, эта история внезапно всплыла в моей голове. К тому моменту я прошла несколько стадий: винила отца за то, что наплевал на нас и ушел, маму – за то, что не удержала. Но тут все стало на свои места. Получалось, родись я мальчиком, история нашей семьи, возможно, была бы совершенно иной. Нет, я не стала носить мужскую одежду или стричь коротко волосы. Внешне я по-прежнему выглядела подобающе своему полу и возрасту, но всеми возможными способами пыталась вести себя по-мальчишески. Начиная с взаимоотношений с противоположным полом (никаких влюбленностей — если я и начинала с кем-то встречаться, то строго ради «пополнение коллекции»), заканчивая общением с мамой (запретов для меня не существовало, поэтому я могла запросто не явиться ночевать или ответить ей грубо: «Не твое дело»). По моим наблюдениям, именно так и поступали ребята.
Уже на первом курсе института я устроилась на работу и при первой же возможности съехала от мамы в съемную квартиру. Думала, вдруг позвонит отец, спросит, где я, а мама ему скажет: «Наша Женя самостоятельная и живет одна». Впрочем, он давно уже не звонил: развод с женой № 3, готовящаяся свадьба № 4… Иначе, то есть размеренно и не ломая чужих жизней, он, по-моему, жить просто не умел. Я тем временем жила по четко очерченному плану: училась, карабкалась по карьерной лестнице, сдавала на права, покупала машину — и все это с оглядкой на отца. Каждый раз будто мысленно его спрашивала: «Ну как, пап, ты же можешь мной гордиться?» Что до моей мамы, то она, конечно, мной гордилась. Абсолютно не понимала, зачем я мотаюсь по командировкам, вместо того чтобы бегать на свидания, но все равно поддерживала. Могла просто приехать ко мне домой, убраться, наварить супу или нажарить котлет. Вот такой у меня был безупречный и бессловесный ангел-хранитель.
Однажды она попросила меня отвезти папе какие-то бумаги. Созвонились, договорились встретиться в ресторане. Признаться, я не ожидала, что отец будет там с компанией друзей. Увидев меня, народ оживился. Еще бы, ведь я готовилась к нашей встрече, продумывала наряд и макияж. В общем, хотела выглядеть и выглядела на все сто. Планировала рассказать отцу о своих успехах (на тот момент мне было 24 года, и я уже возглавляла финансовый отдел), но вместо вопроса «Как дела на работе?» папа спросил: «Замуж-то еще не вышла?» Найдя предлог поскорее покинуть ресторан, я, наверное, с час просидела в машине. Рыдала от обиды, от жалости к себе, от невозможности хоть что-то изменить в наших с папой отношениях и невозможности принять, что их между нами нет. В какой-то момент до меня вдруг дошло, что нельзя жить только мыслями о работе. Признания отца так и не удалось добиться, а мой собственный рабочий энтузиазм постепенно сходил на нет.
Паша появился в моей жизни случайно, но очень вовремя. И теперь я все чаще ловила себя на мыслях о браке, детях. Наверное, это типично для девочек из неполных семей — мечтать об идеальной семье. Даже не просто хотеть, а видеть в ней главное и единственное условие собственной полноценности. Мне казалось правильным подходить к браку, что называется, головой, а не сердцем. И разум говорил: тебе нужен именно такой мужчина, как Паша, — преданный, трудолюбивый, великодушный. Я изо всех сил старалась соответствовать: готовила, убирала, окружала его вниманием и заботой. И снова мысленно обращалась к отцу, пытаясь понять, одобрил бы он мой выбор. Понравилась бы ему я у плиты и в фартуке?
Сначала мы говорили о женитьбе якобы в шутку, но потом я поняла, что Паша настроен решительно. При этом я так же понимала и то, что внутри меня есть барьер — невероятный по силе страх того, к чему я, собственно, и стремилась. Первый раз меня накрыло приступом паники, когда случилась «задержка». Несмотря на то что мы оба в теории хотели детей, я буквально места себе не находила. В голову лезли всякие бредовые фантазии, что он бросит меня во время беременности и я останусь одна с маленьким ребенком на руках... Хотя ни ситуация, ни личность самого Паши не предполагали подобного развития события. Но я все равно задыхалась от ужаса. Я смогла вздохнуть с облегчением только спустя три дня, когда стало понятно, что беременности нет. И, наверное, тогда же я поняла, что у наших отношений нет будущего.
Думаю, для моей мамы стал жутким разочарованием тот факт, что ее огромной любви к дочери оказалось недостаточно для того, чтобы сделать меня счастливой. Но так оно и вышло. Больше всего на свете я мечтаю о крепкой и долговечной семье. И при этом внутренний голос тихо нашептывает мне: «Ты не заслуживаешь любви. Тебя не за что любить». Понятия не имею, что со мной такое. Видимо, какой-то скол на сердце или льдинка в глазу, которые не позволяют мне довериться мужчине. Каким бы прекрасным человеком ни был мой избранник, я все равно жду предательства и этими своими мыслями извожу то хорошее, что между нами есть. «Поговори с ним. Расскажи о том, что чувствуешь», — советовала мне мама, имея в виду разговор с отцом. Но я чувствую, что это бессмысленно. Понять и помочь может только тот, кто существует. А мой отец — фантом. Человек, который прошел мимо моей жизни и, по сути, не сделал лично мне ничего плохого. Но ухитрился лишить хоть какой-то надежды не повторять его ошибок.Возможно, он и сам крайне несчастный человек (иначе как объяснить его неспособность быть с одной женщиной, заботиться о своих детях?). Но, сам того не желая, он наградил меня той же болезнью. Недаром мы с ним так похожи.
Евгения, 28 лет
