Бывает зла

Анна ВАСИЛЬЕВА попыталась выяснить, почему у одних мама как мама, а у других – ехидна и какие странные формы принимает любовь таких матерей

Отношения между матерью и дочерью бывают либо хорошими, либо плохими — третьего не дано. Ведь близость между этими двумя женщинами начинается с рождения. Именно к маме вы пойдете, если решите, что не созданы друг для друга с очередным кавалером. Но если мама, в свою очередь, считает, что ваш возлюбленный вам не подходит, придется с ней объясняться. В каждой матери есть и «мать», и «мачеха». Любящие родительницы успешно подавляют в себе мачеху. Другие не считают нужным ее сдерживать. А дочери всю жизнь выбирают между покорностью и бунтом.

Психологи утверждают, что конфликт с матерью — необходимый этап взросления дочери. Для кого-то нет ничего страшного в конфронтации, другим проще подчиниться.

Третьи и вовсе пытаются дистанцироваться от матери, сведя общение к минимуму. Но в любом случае равнодушных к этой теме нет.

«Я для тебя все сделала, а ты — предательница», — любит повторять мать Виктории. Виктория уже далеко не девочка, а состоявшаяся бизнес-леди, управляющая юридической конторой. Довольно успешная и в личной жизни. Но все эти достижения не спасают ее от чувства вины перед престарелой Адой Николаевной.

С тех пор как Виктория заработала первые крупные деньги, мать демонстративно не приняла от нее ни копейки. Пожилая женщина живет в заставленной потертой мебелью квартире с треснутой сантехникой и категорически отказывается от ремонта или переезда. Протекающая крыша, запекшийся жир на плите превратились из интерьера в декорации для спектакля, в котором Ада Николаевна исполняет главную роль — «несчастной старушки».

Зрителями этого представления стали жители городка — сателлита Москвы, в котором проживает Ада Николаевна и откуда родом Виктория. Социальные работники, выжившие из ума соседки и многочисленные дальние родственники с энтузиазмом порицают Викторию: «Вон на какой машине ездит, а для матери и копейку жалеет». «Посреди ночи мне может позвонить совершенно незнакомая женщина, с которой Ада накануне, например, разговорилась на рынке, и настойчиво спросить, почему я так плохо обращаюсь с матерью», — жалуется Виктория.

Пик травли приходится на отпуска и праздники, когда старушка шлет «поздравления» к праздничному столу, сообщая всем, что дочь оставила ее без единой крошки. Дорогое шампанское моментально застревает у присутствующих в горле. Но когда Виктория покупает маме продукты в экомаркете, гарантированно получает от ворот поворот. «Рыбу с такой некрасивой мордой я больше в своем доме видеть не хочу», — заявила однажды Ада Николаевна, когда ей на стол выкладывали свежую морскую форель.

В другой раз старушка сообщила всем, что «замерзла», и дочь немедленно купила ей шубу из черной лисы. Но неделю спустя Ада Николаевна отдала подарок знакомой, так как «шуба без карманов — это не шуба». Сама Виктория признает, что поддается на манипуляции матери и неделями не спит после звонков «доброжелателей», но изменить отношения не может. «Если мама уйдет от нас, я не хочу остаток дней провести с чувством вины», — признается она. К счастью, Виктория не только несчастная дочь, но и неплохой стратег. Необходимость выполнять абсурдные требования пожилого человека она в итоге превратила в воспитательный момент для двух своих сыновей: кто провинился за неделю, тот и везет бабушке сумку с продуктами и выслушивает все, что та думает по поводу внешности рыбы, сыра и имбирного печенья.

Старушке же удовольствие от сознания своей маленькой власти вполне заменяет любовь. Как утверждают психологи, контроль над близкими дает пожилым людям ощущение значимости и даже веру в собственное долголетие.

Способы выражения настойчивой материнской любви разнообразны. «Я жизнь прожила, в мое время все так делали», — с их точки зрения этот аргумент — обстоятельство непреодолимой силы. Веря в то, что мы все еще несмышленые дети, они не трудятся над тем, чтобы поискать или даже придумать что-то более убедительное.

С формулировкой «люди веками рожали в стоге сена» мать Евгении грудью встала, запрещая ей с мужем тратить деньги на роды в частной клинике. Статистика, свидетельствующая, что еще в начале ХХ века до 40 процентов младенцев гибло от нестерильных условий, отскакивала как горох от стены: «А мы вот рожали бесплатно! Ради ребенка можно и потерпеть!» В ход шли и другие безумные аргументы: «От платных родов рождаются калеки, а от анестезии — дети-наркоманы». К счастью, несмотря на все крики, Евгения в бесплатный роддом так и не поехала. Малышу уже три года, и никаких отклонений у него не замечено.

Чтобы защитить дочь от распущенности в период полового созревания, мать Аси красочно расписала ей собственный ужасный опыт, связанный с потерей девственности. Впечатление оказалось столь сильным, что начать половую жизнь Ася смогла лишь после курса гипноза у психотерапевта.

Полина получила у психолога помощь совсем иного рода. С детства она не могла есть морковь — тут же страшно сводило живот. Почитав литературу и журналы по психологии, Полина поняла, что именно ее мать еще в раннем детстве породила этот психофизиологический дефект, заставляя дочь грызть ненавистный корнеплод. Чтобы избавиться от отторжения, Полина пришла к врачу. Но вышла из кабинета не с направлением на гипноз, а с рекомендацией: мойте морковку перед едой. Оказалось, что Полинина мама всю жизнь втолковывала ей: «Да не верю я в этих микробов!» И привила дочери вовсе не фобию, а элементарную неопрятность.

Иногда матери смотрят шире и выбирают аргументы посерьезней, чем собственный опыт. Светлане Константиновне в спорах с дочерью помогает религия. 30-летняя дочь Ольга с усмешкой называет это «приватизацией Бога».

Под вывеской «Кто не со мной, тот против Него» «богобоязненная» Светлана Константиновна ведет политику тоталитарного контроля. Через полгода после обращения матери в веру Ольга с удивлением обнаружила, что любое несоответствие материнской воле подпадает под грехи «гордыни», «чревоугодия», «тщеславия», «лености» и т.д. Например, нежелание зятя-здоровяка отказаться от мясного рациона в пост объявлено гордыней и обжорством. Отказ везти годовалого ребенка на причастие в двадцатиградусный мороз — святотатством и падением, которое влечет за собой целый список страшных последствий.

Не повезло с вопросами религии и красивой полячке Инге. В порыве религиозного экстаза ее мать воткнула лыжную палку в новенький iPad, чтобы спасти дочь от «тлетворного» влияния Facebook.

Новый планшет можно купить, но новую маму не купишь. Если дочь живет достаточно далеко, чтобы до нее невозможно было дотянуться лыжной палкой, в ход идет «тяжелая артиллерия».

Фразой «Вот я умру, и тогда вы пожалеете» была достигнута не одна победа в семейных скандалах. Таким способом спасались от переезда на помойку и ветхие польские гарнитуры, и даже внуки отправлялись учиться в музыкальные школы. Наилучшим образом эта фраза действует, если у мамы действительно не очень со здоровьем.

Для Веры Степановны болезнь превратилась в образ жизни. В 1954 году стройной комсомолкой она стояла у гроба Сталина и провожала вождя в последний путь. Но вскоре оказалось, что быть здоровой в СССР невыгодно: отправляют строить БАМ или, не дай бог, в Заполярье в экспедицию. А вот людям с проблемным здоровьем при определенной гибкости полагаются путевки в Адлер или Пятигорск. Так что каждый год «по медицинской линии» Вера Степановна ездила поправлять шаткое здоровье.

Но собесовские путевки закончились, а привычка лечиться осталась. Благо ее дочь Елена сделала успешную карьеру в рекламном бизнесе.

Поначалу Елена легко финансировала мамины поездки. Но настал момент, когда денег не нашлось. Обвинив дочь в жадности, старушка легла в больницу на обследование печени. Когда и это не помогло настоять на своем, события стали развиваться в духе Чака Паланика. Во время очередного посещения, растрепав волосы, Вера Степановна выбежала в больничный коридор, крича, что дочь ее избивает. За подобный спектакль герой Паланика получил выходное пособие и комплект оргтехники. Вера Степановна надеялась получить путевку в санаторий. «Она бежала по коридору и кричала, что дочь пытается ее ударить. Я с улыбкой вышла из палаты вслед за ней и твердым шагом направилась к выходу. Только это парадоксальное поведение, наверное, меня и спасло от гражданского ареста другими пациентами», — вспоминает Елена.

Поведение Веры Степановны психологи классифицируют как родительский шантаж: «Если не будешь делать, как я прошу, я расстроюсь, немедленно заболею и, может быть, даже умру только для того, чтобы ты чувствовала себя виноватой и опять-таки убедилась в моей значимости для тебя». Прокололась Вера Степановна лишь однажды, когда в приступе гнева на глазах у изумленной дочери унесла к себе в комнату микроволновую печь. «С тех пор как я увидела, что мама таскает микроволновки, я больше не верю в ее слабое здоровье», — рассказывает Елена.

Родители, безусловно, очень значимые для нас персонажи, и мы в разной степени зависим от них всю жизнь, однако это не повод для демонстрации мускулов и шантажа.

Выбор супруга — момент, когда конфликт мать — дочь достигает наивысшей точки. Не все матери мирятся с тем, что в жизни их чада появился другой самый близкий человек.

Если в родительском доме назревает революция — брак дочери, «мать-и-мачехи» стараются уберечь чадо от «ошибки» либо наказать за проявленное своеволие. Но угрозы лишить сладкого уже не действуют — для больших девочек должны быть свои наказания. Например, выйдя замуж за «неугодного», Ксения лишилась не только родительского благословения, но и недвижимости.

На заре перестройки прогрессивная мать Ксении укатила в США, оставив дочь в России. Там она неплохо обосновалась, найдя американского мужа с рентой. Московскую квартиру, где они проживали до отъезда, мать отдала дочери, позволив год за годом выкупать ее в собственность. Переводы в США отправлялись регулярно, и Ксения рассчитывала вот-вот оформить бумаги на себя. Параллельно с выплатой «кредита» устраивалась и личная жизнь Ксении: ей сделал предложение врач-стоматолог, молодой мужчина без вредных привычек и материальных проблем.

К сожалению, профессия дантиста категорически не понравилась заокеанской мамаше. «Мы не должны путаться с этими «зубными шахтерами», — заявила она по телефону накануне свадьбы. Что мама имела в виду, оставалось загадкой до тех пор, пока, вернувшись из свадебного путешествия, Ксения не обнаружила в своей квартире незнакомого мужчину в трусах, который бесцеремонно выставил их с мужем за дверь.

Когда приехала милиция, выяснилось, что американская мать посетила-таки Россию, но отправилась не в ресторан на свадьбу, а в риелторское агентство, через которое сдала на год все еще принадлежащее ей жилище.

По мнению психологов, в такой форме выражается опять-таки классическое нежелание отпускать чадо из-под контроля. Даже если между вами океан — это не повод не слушаться маму. И квартира — прекрасный способ еще раз доказать, что непослушную дочь лишают внимания, любви и поддержки, чтобы та поняла, насколько на самом деле зависит от матери.

Иные матери считают, что лучше бы, конечно, дочь совсем не была замужем. И они приложат все усилия, чтобы брак расстроить. Совершенно искренне желая утешить Катю, муж которой вторые сутки не выходил на связь с маршрута на Эльбрусе, Елена Николаевна гладила дочь по голове: «Все они говорят, что на маршрутах потерялись, а на самом деле сидят в кабаке с любовницами». И Елена Николаевна действительно верила, что эта бестактность поможет дочери стать счастливой.

Добиться «счастья» дочери пыталась и мама Маши. Когда на втором курсе филфака Маша выскочила замуж за чемпиона по вольной борьбе, мать не находила себе места. Но студенческий брак с голубоглазым атлетом оказался шатким, и штамп в паспорте быстро ликвидировали. Зато Маша получила штамп на себе: она не умеет выбирать мужчин. Но, беря с дочери страшную клятву в ближайшие десять лет с мужчинами не встречаться, мама Маши боролась вовсе не против легкомысленной дочери, а против себя. Она всегда объясняла дочери, каким должен быть будущий муж: щедрым, тихим, интеллигентным и заботливым. Как папа. Только вот, когда Маша была маленькой и играла в куклы, мама с тетей Ирой пили на кухне коньяк и вели такой разговор: «Нет, ты видела, какие мускулы у нового водителя? Нет, конечно, тупой как пробка, но ты оценила эту спину?» Нужно ли говорить, что пластмассовый Кен в руках Маши тут же превращался в загадочного мускулистого водителя, которым так восторгалась мама, и вез Барби на край света в шикарном автомобиле? Сколько сил потом тратят мамы на борьбу против своего собственного идеала, который вдруг становится супругом дочери.

Мамы показывают нам, откуда растут корни наших комплексов и привычек. Они же потом видят, как эти недостатки, которые они так тщательно прятали в себе, расцветают в нас. Но мы-то достаточно разумны, чтобы понять, что у мамы свои тараканы, а нам дороже свои собственные.

Фото: Giovanni Gastel