«Неужели в Украине есть проблема домашнего насилия? Хотя понимаю, у нас много людей за чертой бедности и высокий уровень алкоголизма. Эти слои населения склонны к агрессии», — водитель «Убер» был сильно озадачен тем, что я — эксперт по домашнему насилию. Эксперт в несуществующей проблеме. Я была счастлива ехать в одной машине с мужчиной, для которого насилие в семье сродни фантастическому триллеру.
Вита Кравале
За моими плечами 25 лет брака, нелегкий путь из шахтерского поселка под Дебальцево в дом в центре Киева. Я мать пяти дочерей, патриот своей страны и верящая в семейные ценности женщина. И случилось так, что, когда супруг заработал первые деньги и попал в политическую тусовку, я, а заодно и мои дети столкнулись с семейным абьюзом. Абьюз — это когда боишься возвращения мужа с работы, когда ты не права в принципе и когда ты из уважаемой матери и жены, надежного друга и соратницы, превращаешься в ничтожество. Абьюз — это когда ты постоянно чувствуешь себя виноватой.
Агрессия, алкоголик в семье, постоянная депрессия — это моя семейная правда в течение семи последних лет брака — самые успешные в социальной и материальной сфере годы, транслируемые как «идеальная семья, которых сейчас почти не осталось».
Это сейчас я знаю, что со мной происходило, и это сейчас понимаю, какой ничтожно маленький процент выйти из круга насилия у меня был. Ведь чем дольше живешь в абьюзе, тем меньше шансов выбраться. Но я смогла. Я подала на развод, пройдя все круги ада: круглосуточная слежка и прослушивание телефона, избиение, кража документов, попытки лишить меня родительских прав и полная финансовая блокада, манипулирование детьми и шантаж. Бывший муж и отец моих детей через черных нотариусов вывел недвижимость семьи во владение своей матери. Да, это возможно. В 40 лет я осталась без крыши над головой, без профессии и дохода, с пятью детьми, с нечеловеческим давлением со всех сторон, осуждением и один на один с украинской системой правосудия. С тех самых пор я живу с сокровенным знанием: всегда можно все начать сначала.
В январе 2019-го, благодаря общественной адвокации активисток, был принят закон о противодействии домашнему насилию. Я принимала активное участие в этой адвокации. Немного позже Министерство юстиции Украины в связи с низким доверием граждан к органам власти, учредило институт семейных советников. Мы, как лидеры мнений, через социальные сети стали помогать жертвам насилия выйти из этого круга и отстаивать свои права. Я была одной из двух первых советниц в Украине и попыталась подсчитать количество обратившихся за это время жертв, но после 500 сбилась.
600 женщин ежегодно погибают в домашних конфликтах. Только 10 % жертв семейной тирании обращаются в полицию. 1, 5 миллиона зарегистрированных случаев в год! По статистике, 8 % жертв насилия — мужчины. У меня не было ни одного обращения от мужчин.
Криминализация домашнего насилия была существенным шагом к цивилизованному сообществу, хотя закон принимался тяжело, с мощным сопротивлением и неприятием, быстро, перед выборами, с таким посылом, что потом допишем и причешем. Тогда главным было заявить об отношении государства к деспотизму в семье.
Какие же рычаги защиты от тирании в браке в результате получили украинки? Были четко определены виды домашнего насилия, за которые можно угодить в тюрьму: физическое, психологическое, сексуальное и финансовое. Были выписаны признаки всех видов агрессии и дано определение всех участников действия. Во избежание повторения насилия закон принуждает нападавшего проходить специальные программы по коррекции поведения, а пострадавшей предлагает психологическую помощь.
Для обеспечения безопасности жертвы было введено ограничительное предписание, которое в 72 часа после подачи иска в суд должно выноситься как средство временного ограничения прав агрессора. Помните, как в американских фильмах: «Нельзя приближаться к жертве, звонить, писать». Это оно. Также было введено срочное запрещающее предписание, которое выносится непосредственно полицейским как реагирование на факт домашней агрессии, направленное на немедленное ее прекращение и устранение опасности для жизни и здоровья пострадавших. Было принято решение о создании реестра жертв насилия в семье. Получилось довольно внушительно и обнадеживающе.
Прошел год. Как же изменилась ситуация? Почувствовали ли себя украинки более защищенными? Весь год полиция только привыкала к понятию «домашнее насилие». Часто, вызывая 102, жертвы сами цитировали новый закон в ответ на знаменитое «Разбирайтесь сами, как будет труп — звоните».
Бригады патрульной службы быстрого реагирования национальной полиции пока так и остались фантомами. Мы знаем, что они созданы, и в СМИ время от времени появляется о них информация, но в жизни таких бригад пока никто из моих клиентов не видел.
Сколько же выдано за год предписаний? Срочного предписания в моей практике не получил никто. Полицейские на все мольбы и просьбы жертв говорят одно: «Делайте со мной что хотите, но не выдам! Меня затаскают по судам и дисциплинаркам». И это правда.
Если у агрессора есть связи или просто хороший, зубастый адвокат, то патрульному будет непросто. Механизм вынесения предписаний спорит с некоторыми положениями других законов и норм.
Так что у нас есть рычаг, но мы не можем его использовать. Нет четкого согласованного механизма! Для того чтобы подать в суд на получение предписания, жертва должна собрать доказательства, что насилие было. Желательно привлечь свидетелей. А еще нужно доказать, что факт насилия может повториться. Для этого должно быть хотя бы три обращения в полицию с легкими телесными повреждениями. Тогда есть возможность получить предписание. Если избиение произошло впервые, то доказать, что оно может повториться, невозможно.
Получив долгожданную охранную грамоту, жертва может быть уверена, что агрессор не сможет жить с ней на одной территории и коммуницировать: приходить, встречать, писать, звонить. Данный документ действует шесть месяцев, и его можно продлевать. Несколько раз, когда агрессоры нарушали его, приехавший патруль объяснял, что следующий «проступок» закончится тюрьмой для нарушителя. Это хорошо срабатывает. Давление и запугивание прекращалось.
Из позитивного: жертва насилия, получившая официальный статус, имеет право на бесплатную первичную и вторичную правовую помощь. Я лично практически каждый день отправляю людей в БПД (на украинском — безкоштовна правова допомога). Мало кто знает, что наше государство предоставляет всем гражданам бесплатную первичную правовую помощь. Это значит, что, загуглив ближайший БПД, вы можете проконсультироваться у государственных адвокатов.
На вторичную бесплатную правовую помощь — подача исков и сопровождение жертвы адвокатом в суде — имеют право определенные категории граждан. В том числе и жертвы домашнего насилия. Получить этот статус несложно.
Почему новый закон практически не работает? Почему жертвам приходится преодолевать десять кругов бумажного и эмоционального ада и не факт, что они получают защиту и помощь? Причина одна.
Идет мощное общественное сопротивление самому определению «домашнее насилие». Насилие в браке оказалось частью нашего менталитета и культуры взаимоотношений в семье.
Сами того не ведая, этим законом мы открыли ящик Пандоры и обнажили неприятную и страшную правду о нас. Украинцы оправдывают насилие в семье. Не все, но большинство. Люди, которые призваны защищать — полицейские, служащие социальных служб, судьи, соседи, подруги и даже родители жертв — в основном становятся на сторону силы, то есть на сторону агрессора. И у каждого свои причины.
На жертву перекладывают ответственность за происходящее, и вся вина за насилие переносится на нее: сама, дура, виновата (что стало уже известным хэштегом), видели глаза что брали. Народная мудрость всячески говорит потерпевшей: «Смирись и сиди тихо, это же твой муж и отец твоих детей! Вызывая полицию, ты испортишь человеку жизнь! Думай о его будущем, не думай о своем. Если не хочешь, чтобы одноклассники детей, соседи, сослуживцы узнали, что вы с мужем плохо живете, молчи! Не сдержался, значит, не так встретила, не так настроила, ты же женщина! Ты должна знать, как нужно ублажить и что сделать, чтобы муж был в хорошем настроении». И никто не говорит о жертве. Вспоминают об агрессоре, о детях (хотя дети, которые были свидетелями домашнего насилия, считаются тоже жертвами), о добром имени семьи и еще много о чем. Но только не о себе. Думать о себе — это быть меркантильной эгоисткой. Это плохо, терпи. Во имя семьи, во имя детей.
Больше всего осуждают жертву сами же женщины: «У тебя есть муж и семья!», «Пьет? Но не валяется же!», «Валяется? Но не постоянно!», «Бьет? Но не до травм!», «Сломал руку? Но не убил же! Это же он на эмоциях, не рассчитал силу! Он же не хотел! Да и бьет раз в месяц. Это можно перетерпеть. Ведь в остальное время золотой же человек! Держись за него! Таких редко найдешь!», «Обзывает? Все обзывают!», «Отбирает зарплату или не пускает работать? Хозяйственный какой! Это чтобы деньги быстро не потратить! А на работу тебе зачем? Лучшая реализация женщины — это дети и здоровый довольный муж!». И никто не спросит жертву, чего хочет именно она.
В 21 веке до сих пор украинская женщина считается половиной целого. Не самостоятельной, а приложением и удобной опцией.
Традиционный общественный уклад дает о себе знать. В 2019 году было зафиксировано только 52 % работающих украинок. Экономическая зависимость — это самый распространенный фактор, способствующий агрессии в семье. Очень часто мне говорят: «Вы не похожи на жертву насилия». Потому что, согласно стереотипу, от агрессии страдают слабые, замученные, безвольные. В нашей стране жертвой быть стыдно. Стыдно оказывать сопротивление, стыдно просить о помощи и говорить об этом в слух, поэтому весь социум защищает сильного.
Полицейские, выезжающие на вызов по избиению в семью, обычно говорят: «Вам никто не поможет». Это война, где вас унизят и обольют грязью. Вы потратите все силы на доказательства, что насилие было и что вы жертва, а еще большие деньги на адвокатов, и никто из них не гарантирует вам успех. Судьи очень часто выносят оправдательный приговор виновному, потому что соседи и друзья редко соглашаются идти свидетелями (вдруг вы помиритесь, а они останутся виноватыми), камеры в квартирах не стоят, видимых ран и ушибов психологическое насилие не оставляет, а сломанную психику в связке с глубокой депрессией пощупать невозможно.
Как можно доказать финансовое насилие? Даже я не могу пользоваться своим же имуществом, нажитым в браке, потому что меня физически не пускают в дом и забрали принадлежащий мне автомобиль. На мои заявления в полицию идут отписки, а следователь прямо говорит: «Разбирайтесь с мужем сами». Хотя мы два года как в разводе и два года тянется раздел, по которому не было еще ни одного заседания! А в это время я без дома и вынуждена просить автомобиль у старшей дочери, чтобы возить зимой малышей в школу.
С сексуальным насилием плачевнее всего. 34 % женщин сами не считают близость в браке без согласия и желания чем-то противоестественным.
70 % мужчин уверены, что штамп в паспорте — это и есть автоматическое согласие на секс всегда, везде, в любом состоянии партнерши.
У одной моей клиентки у мужа бизнес резко пошел вверх, открылись новые возможности с денежным доходом втрое больше прогнозируемого. Он стал на радостях выпивать с друзьями и партнерами, а потом приходил чуть живой домой и насиловал ее по три-четыре часа, придавив массой 110-килограммового тела. Клиентка боялась кричать, ведь в доме спали дети. Получала травмы: ссадины, ушибы, разрывы. Это длилось три месяца, пару раз в неделю. Когда муж трезвел, она его просила, умоляла, грозила и требовала прекратить. «Ну что ты с пьяного возьмешь, малыш, — спокойно отвечал супруг. — Я дурак, когда выпью, сходи к врачу». Женщина понимала безвыходность положения, поэтому под матрац стала прятать пакет с платочком, пропитанным эфиром. Спокойно шла в супружескую постель и быстренько погружала мужа в сон. А утром он все равно ничего не помнил. Счастливая на вид семья с двумя детьми.
Пока в нашей стране нет уважения к личности; пока мы считаем, что есть причины, по которым насилие в браке можно оправдать; пока мы не научим наших детей равноправным отношениям и маркерам, по которым понятно, что в паре не все хорошо; пока мы не привьем подрастающему поколению умение отстаивать свои границы и знать свои права; пока не скажем, что быть жертвой и защищаться не стыдно, а стыдно быть агрессором и что насилие жестко порицаемо и наказуемо; пока не станут сажать в тюрьму за побои и тиранию, до тех пор даже самые лучшие законы против тирании в семье работать не будут.
Потому что любые государственные структуры — это прежде всего люди, и для них агрессия должна стать не нормой, а глубоко отвратительным явлением сродни садизму.
Пока мы находимся в начале пути. Женщины, готовые идти и отстаивать в неравной борьбе свои права и права собственных детей на защиту и уважение, появляются все чаще. Они творят судебную практику. Чем больше нас, чем чаще мы озвучиваем эту тему, вынося сор из домов, тем больше шансов, что с нами начнут считаться и мы заставим государство выполнять свою обязанность — защищать жизнь и достоинство собственных граждан. И неважно, кто мы: работающие или домохозяйки, мягкие и добрые или решительные и непреклонные.
Только мы в силах остановить демографический кризис и вымирание. Но рожать детей спокойнее, зная, что за тобой есть сила закона, в противовес гендерно-обусловленному преимуществу мужчин в физической силе.
