«Ой, представляешь, ужас какой — ко всему прочему еще и ночью лететь! Не видно ведь ничего!» — жаловалась знакомая. Если вы не страдаете аэрофобией и к тому же понимаете/знаете/чувствуете/изучали, каким образом железный предмет невероятных размеров может находиться в воздухе более нескольких секунд (именно столько и не больше, по моему мнению, железный предмет способен парить над землей, будучи с силой подброшенным вверх), тогда этот текст не для вас. Хотя прочесть его вам тоже может быть любопытно — люди, которые не боятся летать, не могут себе даже представить, насколько изобретательным и парадоксальным может быть воспаленный ум аэрофоба.
Будучи профессиональной отрицательницей дельтапланов, самолетов и космических ракет, устраивающей падучую при взлете и турбулентности, хватающей за грудки дремлющего соседа и раз в полчаса сзывающей весь обслуживающий состав, чтобы задать несколько тупых вопросов, я обучила искусству бояться летать и свою дочь. Когда она была маленькой, она с любопытством рассматривала маму, впадающую в транс при виде наклона крыла на несколько сантиметров ниже уровня горизонта, а через пару подобных опытов громко завопила сама, когда на подносе зазвенели стаканчики и неожиданно загорелось «please return to your seat».
Теперь у нас с Машей есть несколько любимых способов, хоть немного облегчающих нам вынужденный прием воздушных ванн. Один из них называется «индикатор безопасности полета». Заходя в салон самолета, мы сразу стараемся его обнаружить. Самый надежный из этих приборов обычно представляет из себя грузного мужчину под 60 лет, желательно с красным лицом и в клетчатой рубашке. Идеально, если, усевшись в кресло, он сразу же начинает храпеть. В середине полета индикатор обычно достает газету и с головой погружается в чтение. Если стюардессы летают по салону, как осенние листья, а вы сидите с чужой ручной кладью на голове и горячим пятном черного чая на белой футболке, не паникуйте. Сначала взгляните на индикатор. Если он продолжает разгадывать кроссворд, бояться нечего. Если же индикатор, позевывая, отрывает голову от газеты и медленно поворачивается в сторону иллюминатора, это плохой знак. Тогда можно дать волю эмоциям.
Еще один фактор, многократно увеличивающий ваши и без того, как говорит статистика, неплохие шансы долететь до пункта назначения, — это присутствие в самолете какого-нибудь важного и знаменитого лица. Например, Михаила Сергеевича Горбачева. Крайне маловероятно, чтобы судьба зловеще сплела ваши с ним жизненные нити уж до такой интимной степени, чтобы вместе рухнуть. Виктор Степанович Черномырдин, а также подтанцовка группы «Блестящие» тоже годятся.
Отдельного упоминания заслуживают мелкие детали, связанные с пилотами и стюардессами. Мне, например, внушают уважение и доверие фамилии типа Иванов или Сидоров. Просто и надежно. Любые лишние суффиксы и окончания в фамилии командира корабля меня нервируют. Хорошо, если среди обслуживающего состава есть пожилая и мрачная стюардесса. Это значит, что она долгие годы копила мили и неприязнь к пассажирам, особенно тем, которые во время турбулентости начинают хватать ее за морщинистые руки. «Женщина, ведите себя прилично. Мы с вами в одной консервной банке находимся», — презрительно процедила в мою сторону одна сухопарая бабушка в кокетливой летной форме. Она была свидетелем того, как минуту назад меня под руки, как Вицина в «Кавказской пленнице», с силой затащили в задний проход старенького Як-40. А было мне всего-то 24 года, поэтому меня сразу отрезвило слово «женщина», и вместо истерики по поводу взлета я предалась грустным экзистенциальным мыслям о бренности женской красоты.
Как ни странно, правило «клин клином» тоже работает неплохо. Это я к тому, что самый спокойный полет на моей памяти состоялся в день, когда весь салон был забит газетами с сообщениями о крушении «Конкорда». Любой, даже очень плохой и недипломированный психолог вам объяснит, что, вчитываясь в каждое зловещее слово статьи и разглядывая ужасные фотографии с места трагедии, вы как бы проживаете эту ситуацию и мысленно исключаете ее повторение, по крайней мере в ближайшие несколько часов.
«Не оттуда ты, Надя, ждешь беды», — сказал моей подруге летчик-испытатель в ответ на ее стенания по поводу предстоящего полета и похлопал ее по плечу. Если вы боитесь летать, собирайте такие фразы. А еще кое-какие упражнения. Вот одно из них: когда самолет начинает трястись, представьте себе, что он — это долька апельсина на дрожащей поверхности желе. Тряси не тряси, шансов упасть никаких. Говорят, помогает. Поэтому закончить хочу на позитивной ноте, подкрепленной всеми статистическими службами мира: с очень большой долей вероятности вы все-таки попадете на этот пляж, тем более что пребывание там вы уже давно оплатили. А вот на морском берегу сравнения с желе и апельсинами, особенно их корками, вам точно будут ни к чему.
