Агент провокатор

Сексуальная провокация и фетишизм — главное настроение этого сезона. Ребекка Лоуторп изучает явление

Париж, территория Лувра. Финальный день показов сезона осень — зима 2011/12 — лишь избранным суждено стать свидетелями шоу Louis Vuitton, на постановку которого французский Дом в очередной раз не поскупился. Показ устраивают в специально отстроенном гигантском стеклянном кубе черного цвета. Подиума внутри как такового нет, лишь только четыре железных лифта, возле которых стоят люди в форме гостиничных швейцаров. Лифты поднимают моделей на сцену.

Шоу в самом разгаре. Мимо гостей фланирует Кейт Мосс в шортиках с завышенной талией и фетишистских сапогах, в воздухе царит атмосфера грехопадения и секса. Мосс небрежно курит сигарету на ходу, выглядит это так, словно сигарете предшествовало бурное занятие любовью (приходит в голову мысль, что на бэкстейдже происходит что-то недозволенное при участии парочки мужчин-костюмеров, несколько минут назад зашнуровывавших на Кейт те самые сапоги). Никаких сомнений больше не остается: секс вновь проникает в моду.

Впрочем, это становится понятно еще в самом начале осенне-зимних показов. В Нью-Йорке Марк Джейкобс становится предвестником возвращения моды на фетишизм — в коллекции дизайнера было много вещей из резины и латекса, разработанных совместно с британским брендом House of Harlot. В Лондоне тенденцию развивают дизайнеры вдвое моложе Джейкобса: Мариос Шваб, Давид Кома и Холли Фултон — они обыгрывают узкие облегающие силуэты платьев и используют бретели в виде сбруи. А вот в Милане, где секса обычно хоть отбавляй, в этот раз он лишь едва заметен. Разве что Донателла Версаче и дизайнер марки Gucci Фрида Джаннини поддерживают настроение женственными, но при этом жесткими, бескомпромиссными образами. Главным же городом, где «запрещенный» эротизм активно набирает обороты, становится Париж. У Хайдера Акерманна его воплощают ночные сталкеры-пришельцы, у дизайнера Сары Бертон из Alexander McQueen — снежные королевы, заключенные в корсеты и кандалы-сбрую. Модели в шоу Thierry Mugler закатаны в блестящую черную резину, а одежда моделей Emanuel Ungaro вызывает ассоциации с хлыстами.

Что мне больше всего хочется понять, то это как все упомянутые дизайнеры одновременно пришли к идее открытой, кричащей сексуальности — идее, которая стара как мир. И почему это случилось именно сейчас? Что такое мода на фетиш — просто иная форма так называемого power dressing? Чего в ней больше — торжества женственности или женоненавистничества? И ключевой вопрос: секс по-прежнему «продается»? И если так, то кто его будет покупать? И, черт побери, как нам все это носить?

«Мода есть мода, вы всегда хотите противопоставить что-то тому, что было сделано вами раньше», — говорит стилист и советник креативного директора Louis Vuitton Марка Джейкобса Кэти Гранд, имея в виду, что цветастый, женственный стиль семидесятых, правивший бал в прошлом сезоне, оказался вытеснен более «темной», жесткой формой сексуальности. «Мы постоянно возвращаемся к теме сильной активной женщины, а секс — неизменная часть этого образа, и, соответственно, такова коллекция Louis Vuitton. Речь идет об опасной и хитрой героине, она любит оставлять ноги открытыми и обожает сексапильную обувь», — подытоживает Гранд. Коллекция Louis Vuitton была навеяна одним из любимых индустрией моды фильмов «Ночной портье» 1974 года, где сюжетная линия основана на садомазохистских отношениях нацистского офицера и бывшей заключенной концлагеря. Правда, на волне скандала, связанного с антисемитскими высказываниями Джона Гальяно и его последующим увольнением из Dior, все кадры со звездой картины Шарлоттой Рэмплинг были предусмотрительно сняты с закулисного мудборда. Сам Марк Джейкобс на бэкстейдже говорил не о фильме, а о том, что вдохновением для него стал лондонский отель Claridge’s с его гостиничными буднями — приездами и отъездами жен, любовниц и путан. «У фетишизма есть и положительная сторона. Это не только необъяснимая сексуальная страсть или тяга к чему-либо, это еще и преданность, — объяснял дизайнер. — Кроме того, вы можете говорить также о такой разновидности фетишизма, когда женщина смертельно желает заполучить ту или иную сумку, туфли или платье. Фетишизм — это не что-то низменно-грязное, это на самом деле прекрасная штука».

Alexander McQueen; Givenchy; Кейт Мосс на показе Louis Vuitton

Неудивительно, что накануне шоу сотрудники студии Louis Vuitton погрузились в фетишистскую тему настолько, что, по словам Кэти Гранд, начали одеваться именно в таком духе. «Все женщины в студии стали выглядеть соответственно будущей коллекции. И даже Марк приходил каждый день на работу в юбке-карандаше Prada. В этом не было никакой женоподобности — он смотрелся очень естественно. Просто Марк хотел примерить свою героиню на себя». В день показа героинь готовили со всей тщательностью — для того чтобы надеть на всех моделей фетишистские сапоги с высокой шнуровкой, понадобилось четыре костюмера и два часа времени. Гранд была против того, чтобы у сапог были замки-молнии, с помощью которых их легко можно было бы застегнуть. «Я хотела, чтобы модели прочувствовали весь этот длинный ритуал шнурования. И они полностью прониклись. Эти сапоги что-то изменили в их сознании. Мне кажется, что Кейт (Мосс. — Прим. ред.) была готова пойти в них спать».

Тем временем уже в другом модном измерении Никола Формикетти, новый креативный директор Дома Thierry Mugler, размышлял о том, как сделать бренд более созвучным молодому поколению. «Мы хотели почувствовать и передать дух свободной сексуальности, где нет правил и границ. Пришло время выбросить скучные костюмы в окно», — рассказывает он нам по телефону. Как известно, Формикетти работает с певицей Леди Гага в качестве персонального стилиста. И именно Леди Гага убедила его принять предложение взяться за дизайн Thierry Mugler. «Я хочу быть твоей Изабеллой Блоу, а ты будь моим Маккуином» — так она мне сказала», — делится Формикетти. В результате певица стала главной героиней коллекции, определившей ее настроение и содержание — латексные бюстгальтеры, лакированные черные юбки, чулки, а к ним — белый резиновый пояс. Гага, одетая в резиновый бюстгальтер и юбку-карандаш, не только участвовала в шоу в качестве модели, дефилируя по подиуму под собственную песню с говорящим названием Government Hooker («Правительственная шлюха»), она к тому же еще и купила целиком всю коллекцию. На мой вопрос, почему Никола Формикетти вместе со своей музой решили, что «секс» нужен нам именно сейчас, был получен бескомпромиссный ответ: «Потому что он всегда привлекателен». Может, оно и так, но насколько корректно во имя искусства предлагать женщине (кроме Леди Гага, конечно) одеваться, будем говорить откровенно, как распутная уличная девица? Я задала этот вопрос Джайлсу Дикону, дизайнеру, который развивал тему секса как в своей именной коллекции, так и в той, что он создавал для Дома Emanuel Ungaro. Дикон признался, что за отправную точку он взял знаменитую цитату самого Унгаро: «Я одеваю любовниц, а не жен». А затем он попытался переосмыслить образ женщины Ungaro, пытаясь найти новую героиню. В этом ему помогали работы фотографа Хельмута Ньютона и фетиш-иллюстратора Аллена Джонса. «Мне не хотелось изображать воздушных леди в платьях в горох, думаю, что у женщины Ungaro куда больший потенциал. Меня интересовало, какой она может быть бурной ночью, — я люблю более «темные», жесткие образы, — рассказывает Дикон. — Речь идет об исследовании всех граней личности. Ни одна женщина не одномерна. Ведь как прекрасно, что в один день она может выбрать черную лакированную кожу, в другой одеться в стили preppy, например в Ralph Lauren, а в третий нарядиться хиппи, выбрав что-нибудь из Roberto Cavalli, — продолжает дизайнер. —Тема фетишизма в моих коллекциях была чем-то вроде игры, когда женщина была наделена силой и показана в лучшем свете. Никакого женоненавистничества здесь не было»

Фотографии Хельмута Ньютона

Gucci; Emanuel Ungaro; Giles

«Фетишизм является неотъемлемой частью моды с 1970-х годов, — продолжает мысль Валери Стил, директор и главный куратор Музея при Fashion Institute of Technology, а также автор книги «Фетиш, мода, секс и власть». — Одна из причин, почему дизайнеры все возвращаются и возвращаются к этой теме, заключается в том, что фетишизм — это в своем роде палимпсест (рукопись на пергаменте поверх смытого или соскобленного текста. — Прим. ред.), слои мощной визуальной информации, которую дизайнеры могут каждый раз перерабатывать и использовать в соответствии с требованиями времени». Мысль Стил поддерживает Робин Арчер, глава лондонской марки House of Harlot, которая специализируется на одежде в стиле садо-мазо: «Мода влюбляется в фетишизм каждые два года. Тут такая же ситуация, как и с длиной юбки — то она длиннее, то короче». Арчер разрабатывает сценические костюмы для Кристины Агилеры, Бейонсе, Кэти Перри, а также сотрудничает буквально со всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к моде, — от респектабельных парижских Домов вроде Dior и Louis Vuitton до авангардиста Хуссейна Чалаяна. К слову, серебристые брюки из латекса, что открывали показ Марка Джейкобса, равно как и прорезиненные, расшитые пайетками юбки с платьями из того же шоу, — это все работа Арчера. «Тут больше антуража, чем бизнеса. Большая часть того, что я делаю для дизайнеров, рассчитана исключительно на шоу, эти вещи редко затем поступают в коммерческое производство».

Но если так, то просочится ли тогда тенденция в масс-маркет, а значит, станет популярной? Этот вопрос я адресовала уже Барбаре Хорспул, креативному директору британской сети одежды New Look. «Лично мне нравится весь этот сексуальный образ. Прошло довольно много времени с тех пор, как мы в последний раз наблюдали подобное настроение эротизма, побуждающее женщин быть прекрасными, желанными, загадочными и независимыми от правил. Однако я думаю, что люди побоятся выйти за пределы более спокойных повседневных тенденций, сегодня они гораздо меньше склонны к экспериментам, нежели раньше». Директор по закупкам интернет-магазина Asos Карен Дауни добавляет: «Для нас это слишком по-взрослому. Мы заимствуем элементы образа — вырезы, кружево, но это все должно быть не так очевидно».

Афиша фильма «Ночной портье»

На люксовом рынке ситуация выглядит похоже. «Посмотрим правде в глаза, — говорит директор по закупкам универмага Harvey Nichols Эвирил Оутс. — «Секс» продается, но речь идет о мягкой, неоткровенной провокации — о том, что женщина может просто выглядеть сексапильно». В числе сезонных фаворитов Оутс — платье-«сбруя» Мариоса Шваба «для офиса или вечеринки», а также фетишистский короткий жакет из кожи от Givenchy. Еще один участник люксового рынка, директор по закупкам Browns Рут Ранберг, с которой я встречаюсь для беседы, показывает мне, как перевести тенденцию на современный язык. Ранберг приветствует меня в кружевном платье-сорочке с мини-турнюром на спине — платье перетянуто широким корсетным ремнем из кожи. Все это не черного, а мягкого верблюжьего оттенка. Черный Ранберг приберегла для высоких замшевых сапог, которые напоминают пару чулок. И если это и есть фетишизм — сексуальность в самой своей утонченной форме, без резиновых вставок, — то, пожалуй, меня можно убедить и себе прикупить что-то подобное.