Какому себе ты поставил бы наивысшую оценку — вокалист, пианист, композитор, аранжировщик, сын, муж, отец?..
Дмитрий Шуров Что-то мне подсказывает — основные мои успехи во всех этих вопросах по-прежнему впереди. Я немножко играю на пианино, немножко пою, могу сделать оркестровку, иногда пишутся песни. Судя по всему, я не самый ужасный муж и отец (по крайней мере, со мной точно не скучно) Но во всех этих ампула я по-прежнему считаю себя мальчиком.
Есть ли человек, который повлиял на тебя больше, чем кто-либо?
Д. Ш. Безусловно, моя жена.
Насколько отличалось твое воспитание от того, как ты воспитываешь своего сына?
Д. Ш. Несколько отличается. Меня воспитывали быть хорошим мальчиком и не создавать проблем, а мы хотим, чтобы сын вырос и чувствовал себя свободным и счастливым человеком. Ну, и у него совсем другие возможности: нельзя сравнивать семью педагогов из Винницы в мрачные 90-е и тот движ, в котором растет сейчас Лёва. Я мечтал иметь хотя бы пластинку Майкла Джексона, а мой сын жал руку Дэвиду Линчу. Но главное, все же у меня с сыном отношения очень близкие, между нами нет дистанции, он может сказать: «Мне не нравится, когда ты так со мной поступаешь», — и я готов это обсуждать и искать компромисс.
Какой из рок-н-ролльных атрибутов ты хотел бы иметь, но не можешь себе позволить?
Д. Ш. Здоровье Кита Ричардса. Вы знаете, рок-н-ролл убили не рэперы, а камеры уличного наблюдения и сотовые телефоны. Какой может быть рок-н-ролл, если в любой момент могут позвонить твои дети, жена, юрист?
На что важное тебе не хватает времени?
Д. Ш. Я склонен думать, что то, на что не хватает времени, на самом деле не так уж и важно. Но мне бы хотелось чаще путешествовать с семьей, в идеале — каждый месяц.
Ты допускаешь компромиссы в своем творчестве? Скажем, когда кто-то просит упростить мелодию или текст, чтобы у песни было больше шансов быть услышанной.
Д. Ш. Меня никогда о таком не просили, я и сам по себе обычно хочу быть услышанным. Просьбы от радийщиков сделать громче бочку или вырезать оркестровое вступление — не в счет, везде есть форматы и для этого есть специально обученные люди. Другое дело, что музыка, которую я создаю, должна нравиться мне лично и, желательно, длительное время.
Я отдаю себе отчет: то, что массово любят люди, и то, что люблю я — не всегда одно и то же. Поэтому несколько раз я шел на компромиссы. Ради того, чтобы иметь возможность показать людям сложные вещи, сначала порой приходилось им давать то, что они хотят.
Чтобы люди услышали «Родину», они сначала должны были заметить «Этажи». Какие-то люди через песню «На вершині» пришли к «Лучшему, что есть», к «Горя´ чуть слышно» и к «Полуничному небу». Но в новом альбоме, который я готовлю, нет компромиссов, поэтому я делаю его долго и, возможно, чрезмерно перфекционистски. Если я чувствую, что нужны скрипки, — иду и пишу оркестр: уже было четыре отдельных сессии в альбом. Не могу записать вокальную строчку — пишу всю ночь, пока не получится. Я много вкладываю времени, сил и денег в эту работу, поскольку чувствую, что нашел в последнее время этот баланс — музыку, которую могу слушать я и которую массово будут слушать люди. Годами. Осталось только зафиксировать ее и отпустить. Она сама прекрасно находит своего слушателя, и вот чем я точно могу похвастать без ложной скромности — у меня продвинутая, современная и чуткая аудитория, лучшие люди.
Расскажи о новом альбоме. Есть ли связь между ним и его предшественником Take Off?
Д. Ш. Особой связи нет, потому что эти два альбома делали, по сути, два разных человека, все меняется и мы меняемся. Неизменно только жизнеутверждение и стремление к созиданию и развитию, заложенные в музыке. Каждая из песен, которые будут в альбоме, лично у меня вызывает мороз по коже и иногда даже слёзы в процессе работы. Новый альбом очень важен для меня, он — определенная веха. Дался он настолько непросто, что я даже не хочу его никак называть и делать оформление обложки. Есть желание просто выпустить его в белой обертке и без названия.
Один из твоих альбомов носит название «Не прекращай мечтать». А какая у тебя мечта?
Д. Ш. Большинство вещей, которые со мной случились в жизни, — вещи, о которых я и не мечтал. Поэтому со временем я вообще перестал понимать, что это такое — мечтать.
Я думаю, важно быть мотивированным жить, находить себя в моменте — и тогда случаются самые неожиданные повороты. Видите, вот и я начал пороть всю эту мотивационную чушь.
Что главное для современного артиста: иметь талант или быть яркой личностью с командой профессионалов?
Д. Ш. В каждом человеке есть свой талант, но он может спать десятилетиями и так и не проснуться. Сам по себе он ничего не гарантирует. А вот имея правильную команду и упорство, многие не самые одаренные люди уже построили себе впечатляющую карьеру. Талант без мотивации и желания быть услышанным — бесполезная штука, как насморк или аллергия. А мотивацию применять талант и испытывать себя могут дать только близкие люди и команда соратников. Я чувствую, что в наше время настоящий талант — скорее, испытание, потому что такие люди стали менее заметны среди всех этих ярких личностей.
Насколько важно для тебя, чтобы созданное тобой продолжало жить после того, как ты сам перестанешь существовать?
Д. Ш. Всё менее важно с каждым годом. Ты заходишь в жизнь, стараешься сделать всё, что можешь, встречаешь всех, кого встречаешь, вносишь свою лепту в какие-то процессы — и летишь обратно, во вселенский разум. Всё просто, легко и понятно, не надо преувеличивать ценность того, чем мы тут занимаемся, — мы просто капли на солнце в полдень.
Тебя привлекают темные стороны людей?
Д. Ш. Конечно) Я обожаю людей, искренне проявляющих свои хорошие и плохие черты и готовых это открыто признавать и обсуждать. Всегда испытывал большую симпатию ко всяким негодяям. Многих из них после смерти признают святыми.
Опять же, хороший человек — удобный человек, и мы часто считаем плохими тех людей, которыей нам неудобны или непонятны.
В вашей семье празднуют Хэллоуин? Кем наряжаетесь?
Д. Ш. В нашей семье Хэллоуин — это мой день рождения. А я его не праздную, потому что не помню, сколько мне лет, я же вампир. Не наряжаюсь, потому что и так все боятся.
Приезжая в новую страну (не с концертом), куда отправляешься в первую очередь?
Д. Ш. В туалет в аэропорту) В разных странах по-разному, но обычно иду в классический местный бар для рабочего класса. Во Франции пью там вино, в Англии — «Гиннесс», в Греции — ракию и так далее, вы поняли тенденцию.
Какую одежду ты любишь?
Д. Ш. Мне очень нравятся хорошие мужские костюмы в стиле семидесятых. И я бы с удовольствием их носил в Киеве, но почему-то стесняюсь. Наверное, потому, что у меня к ним нет Aston Martin того времени.
Лекцию на какую тему ты мог бы прочитать прямо сейчас, без подготовки?
Д. Ш. На тему саундпродюсирования музыкального альбома. Я знаю весь этот процесс до мелочей и имею ответы на все вопросы — кроме того, откуда берется вдохновение, без которого все это продюсирование не имеет смысла.
Элтон Джон, Джейми Каллум или Любомир Мельник?
Д. Ш. Как можно выбирать?!) Я бы к ним добавил Владимира Горовица, Джерри Ли Льюиса, Мишеля Петруччиани и еще сотню музыкальных святых.
Самый гениальный музыкант двадцатого столетия?
Д. Ш. Фредди Меркьюри.
Из последних лент о музыкантах — «Богемская рапсодия», «Рокетмен», «Вчера», — какая тебе понравилась больше всего? Вообще любишь байопики?
Д. Ш. Из этих я смотрел только «Рокетмен». Могу добавить, что еще очень хороши Great Balls of Fire и 24 Hour Party People. Фильм про Motley Crue, по-моему, тоже вышел отличный. Я люблю байопики. Но я очень жду один, который никак не выйдет, — о Майке Тайсоне, где его играет невероятный Джейми Фокс. Я считаю, что Майк Тайсон в чем-то тоже музыкант. Он заставлял звенеть сердца даже самых закостенелых мужчин и женщин, как самое изысканное оперное сопрано.
Текст: Мила Кравчук
