«Ты не представляешь, какой фильм я видел на закрытом показе!» — звонит мне друг-киноман. «Маємо перший фільм, достойний називатися значним», — примерно в то же время пишет кинокритик Ярослав Пидгора-Гвяздовский. Картина молодого режиссера Виктории Трофименко «Братья. Последняя исповедь» — это событие в новом украинском кино, точка отсчета и лед, который наконец тронулся. Тем удивительнее, что зрелая, многослойная и вдумчивая работа — режиссерский и сценарный дебют. Хотя после знакомства с Викой понимаешь: другим ее фильм просто не мог быть. Трофименко из той категории людей, которые точно знают, чего хотят, и сбить их с пути не удастся ни времени, ни обстоятельствам.
Работа над «Братьями», длившаяся пять лет, похожа на лестницу в восемьсот ступенек, которую ежедневно преодолевала команда, чтобы добраться до верхушки карпатской горы, где проходили съемки. Началось все с книги, которую чуть не выбросила Викина подруга во время ремонта. Из потрепанной стопки, готовой отправиться в макулатуру, Трофименко, на тот момент студентка режиссерского факультета Университета имени Карпенко-Карого, выудила роман шведского писателя Торгни Линдгрена «Шмелиный мед». История двух братьев из горной деревни — заклятых соперников в борьбе за все жизненные дары — повела ее за собой.
Загоревшись идеей экранизировать роман, Трофименко принялась искать агента Линдгрена. Не остановило ни то, что права на экранизацию книг именитого писателя и номинанта на Нобелевскую премию стоили немалых денег, ни долгое молчание агента, которому Трофименко отправила письмо. Так и не дождавшись ответа, она села за сценарий. На что надеялась, когда писала просто в стол? «Я понимала, что буду бороться. Почему-то я была уверена, что все равно найду Торгни, мой сценарий ему понравится и он не сможет отказать. Тогда я еще даже не понимала, что достучаться до Линдгрена практически невозможно: он не дает интервью, его контактов нет в Сети». Когда сценарий был почти готов, Вика попросила помощи в поисках автора у посольства Швеции в Украине. По какому-то чудесному стечению обстоятельств пресс-атташе посольства за несколько дней до того лично познакомилась с Линдгреном на официальном приеме в Швеции. Дальше все развивалось именно по тому плану, который нарисовала в своей голове Вика: Линдгрену понравился сценарий, и хотя права на экранизацию его произведений стоят не меньше пяти тысяч евро в год, он предоставил украинской студентке бесплатный опцион сначала на год, а затем еще на два.
Пункт следующий — поиски продюсеров, которые вложили бы деньги в съемки мало того что дебюта никому не известного режиссера и сценариста, но еще и не кассовой комедии или хоррора, а интеллектуальной драмы, рассчитанной скорее на фестивального зрителя, чем на зевак с попкорном. «Я со многими встречалась, мне говорили: «Классный проект, но он же не коммерческий, не окупится… Такое кино должно спонсировать государство», — вспоминает Вика. На третьем году работы над картиной продюсеры нашлись в лице компании ProntoFilm. Кроме того, «Братья» успешно прошли питчинг, получив миллион долларов от Госкино и Министерства культуры. Со стороны, конечно, звучит волшебно: автор дал бесплатные права на экранизацию, государство дало денег, продюсеры поддержали молодой талант. Но так кажется, только если не знать, сколько упорства Вика потратила на поиски команды. Если не знать о том, сколько раз смывало дорогу на карпатскую гору, которую строили продюсеры Макс Асадчий и Игорь Савиченко, чтобы туда могла добраться съемочная группа. Если не знать о хуторе, который практически на голом месте возвел художник-постановщик Влад Одуденко. Если не знать о спорах, которые Вика вела с оператором Славой Пилунским: «Своими вопросами он меня наизнанку выворачивал, но только найдя на них ответы, я смогла осознать, чего хочу». Если не знать, как бескомпромиссно Трофименко искала композитора, музыка которого придала бы фильму необходимую глубину и объем (им стал Святослав Лунев). Если не знать, как Олег Гнатив, продюсер группы «Перкалаба», прочитав о съемках «Братьев», сам нашел Трофименко и предложил ей помощь (именно он адаптировал диалоги героев на гуцульский диалект). «В этом фильме нет ни одного случайного человека, всех к нам что-то привело, — говорит Вика. — Знаете, когда идешь, а тебе что-то подсказывает направление, как ветер». Это история о том, что за одним процентом везения — девяносто девять процентов труда.
Я ужасно не люблю фальшивой красоты. Мне нужно было настоящее — яблоко, сорванное с дерева, пахнущее ветром...
Мы сидим в «Львівській майстерні шоколаду», из окон виднеется Андреевский спуск. Вика назначила здесь встречу, чтобы после интервью купить дочери ее любимых конфет. Спрашиваю, почему она стала режиссером. «Ой, это длинная, сложная история!» — смеется Трофименко. Миниатюрная кареглазая Вика быстро говорит, еще быстрее думает. На следующий день мы с fashion-директором Наташей завороженно будем наблюдать за ее мягкой и женственной грацией в кадре — таких девушек поэты называли пленительными. А сегодня Вика сидит напротив меня в удобном пуловере и boyfriend-джинсах и рассказывает, что к искусству в ее семье никто отношения не имеет. Родители, потомственные врачи, предсказуемо ожидали, что ребенок пойдет по их стопам или получит «хоть какое-нибудь практичное» образование. Но в школе она хотела быть художницей, а перед выпуском вдруг решила: театральный. «Куда идти девочке, собравшейся в театральный? Конечно, на актерский. Решила это дней за пять до экзаменов, толком не подготовилась — и не прошла. Год провела наедине с собой, в каком-то затворничестве, и через внутреннюю неудачу повзрослела, поняла, чего именно хочу». В следующем году Трофименко поступила в Институт культуры на режиссерский, не рассчитывая на родительскую помощь, — обучение оплачивала сама, работая репетитором по английскому. Но вскоре поняла, что в Украине научиться снимать кино проблематично из-за его отсутствия. По студенческому обмену она поехала в Великобританию, где благодаря настойчивости смогла устроиться на съемки кино. «Меня спросили: «Чем хотите заниматься?» А мне было интересно абсолютно все. Я хотела понять, как устроена система. В итоге занималась всем подряд». Поскольку на съемках Вике денег не платили («Я сама готова была платить за этот опыт, он же лучше любых институтов! Проводила на площадке по двенадцать часов в день, почти не спала, но была совершенно счастлива»), параллельно работала продавцом в дорогом обувном магазине. В лице его хозяина она нашла важного жизненного наставника. «Лишь взглянув на обувь, мог рассказать о человеке абсолютно все. Он научил меня наблюдать за людьми, подмечать детали, и это до сих пор помогает мне как сценаристу и режиссеру». Внимание к деталям пригодилось ей во время кастинга «Братьев». Актеров, которым предстояло сыграть жителей гуцульского села, затерянного в горах, искали по всей Украине на протяжении двух месяцев. «Я точно понимала, кто мне нужен, — поясняет Вика. — Мне нужны были типажи. У нас на кастинг приходят обычно такие холеные актеры... А я ужасно не люблю фальшивой красоты, стандартизированной. Мне нужно было настоящее — яблоко, сорванное с дерева, пахнущее ветром...»
Именно таким «яблоком» оказалась студентка первого курса театрального факультета Львовского университета Вероника Шостак. Роль в «Братьях» не только стала ее дебютом в кино, но и открыла перед ней новые двери. После фильма Веронику пригласили на роль в масштабной драме Олеся Санина «Поводырь».
Вероника, приехавшая на нашу съемку из Львова, заходит в студию, и мы замолкаем: вместо белокурой девочки-подростка из «Братьев» перед нами рослая красавица с копной рыжих волос. Оказывается, в альбиноса Веронику превращали для роли. «До этого я никогда не обрезала и не красила волосы. Когда Вика спросила, не против ли я изменить внешность, немного испугалась, но взяла себя в руки. А от природы я рыжая, хотя теперь блонд время от времени дает о себе знать. Но я не жалею, готова и дальше экспериментировать ». На момент съемок Веронике только исполнилось семнадцать, поэтому эротические сцены с ее участием переписали, сделав более сдержанными. Но настоящей проверкой на прочность для юной актрисы стали фрагменты, где она играет женщину вдвое старше себя. «Она очень талантливая, — говорит о ней режиссер. — У Вероники невероятная природная органика. Если со временем ее естественность не испортят, не сломают шаблонами, у нее потенциал серьезной европейской актрисы». Судя по тому, что любимая актриса Шостак — Шарлотта Генсбур, есть все шансы, что ей удастся обойти шаблоны стороной.
