Окончательное и бесповоротное сворачивание грудного вскармливания – событие не менее знаменательное и приятное, чем сам процесс прикладывания. Особенно если вам повезло так же, как мне, и удалось избежать круглосуточной слезной мольбы безутешного ребенка и всевозможных варварских махинаций с грудью. За один день операция «Отлучение», само собой, не провернулась, но после 14 месяцев «сладких мгновений», как любят называть прикладывания к груди на форумах с аистами, мне удалось уложиться в три дня.
И вот моя грудь теперь пуста так же, как наполовину пусты чаши моего бюстгальтера, и это я еще даже не пессимистка. Если говорить на языке физической географии, то мои холмы и раньше были далеко не Альпы, а теперь так и вообще больше вписываются в категорию «равнины и плоскогорья». То есть мало того что ни беременность, ни период лактации не подарили мне желанных искусительных форм, так еще и постфактум оставили изнеможденные, бездыханные, не побоюсь этого слова, мешочки. Я понимаю, что со временем жировая ткань восстановится, но хватит ли ее, чтоб заполнить эту пустоту (пока ее в избытке только там, где никогда раньше не было)? А если нет, с чем я останусь? Держали когда-то в руках грудь-антистресс? Вот-вот, вам смешно, а мне с этим жить.
Скучать пришлось не только по бюсту: как оказалось, период грудного вскармливания был периодом относительной свободы. По крайней мере, из дома можно было выйти налегке: парочка памперсов и пачка влажных салфеток без лишних усилий втискиваются в дамскую сумочку. А все остальное, точнее – единственное, что нужно ребенку до полугодового возраста, – вы красиво упаковали в декольте (во-первых, с ним удобнее кормить, во-вторых, грех не воспользоваться положением). Кроме того, имея при себе такой козырь, с ребенком можно отправиться на край света. Грудное молоко не надо греть, охлаждать и взбалтывать, грудь – упаковывать и декларировать. Блюдо дня доступно по первому всхлипу.
Мне нравилось, что я могу жить относительно полноценной жизнью, не расставаясь с ребенком. Я кормила в такси, самолетах, ресторанах, сидя на стрижке, стоя посреди улицы. Но в какой-то момент возвращение к прежней жизни стало для меня идеей фикс. Я определенно не из той касты, где детям, способным прожевать стейк, все еще предлагают грудь. И дело тут даже не в стейках. Однажды мне просто захотелось сбежать из своего лактационного заточения. Иногда мне казалось, что я в тюрьме, повязана по рукам и ногам. Иногда мне хотелось порвать с этим раз и навсегда настолько, что становилось трудно дышать. Тогда меня это пугало, сейчас я понимаю, что это естественно, это нормально. И если вместо трепета и тепла в процессе прикладывания вы иногда ощущаете желание выть на луну, не бойтесь об этом говорить и ни в чем себя не вините.
Психотерапевт Мария Кульчицкая считает, что мамы сталкиваются с очень разными переживаниями, но не все позволяют себе подобные душевные ощущения: «Кроме радости, нежности и любви материнство сулит большое испытание для каждой женщины. Она может испытывать отвращение от физических изменений тела, раздражение от нехватки времени на себя, страх за маленького человечка, растерянность и неуверенность в правильности своих действий. Она сталкивается с построением новой идентичности, переживанием кризиса развития в новой роли. Эти чувства и состояния не вечны, они будут сглаживаться и меняться. Этот этап для нее очень важен, и ей нужно быть искренней прежде всего с собой, позволить себе осознать все чувства, которые подстерегают женщину после рождения ребенка».
Я не собираюсь возводить кормящих матерей в лик святых, не буду вас посвящать в таинство магической связи матери и ребенка, словом не обмолвлюсь о пользе как для взрослого, так и для крошечного организма – об этом можно узнать даже из Instagram. Зайдите в аккаунт любой популярной инста-мамы (искать по хэштегам #ямама, #гвнашевсе, #кормлюдошколы). Я просто скажу, что все эти женщины делают большое дело, иногда в ущерб себе, иногда через «не могу». Они заслуживают восхищения и уважения, право кормить везде и всегда, право прикрыть молочную лавочку по собственному желанию и бокальчик чего-нибудь покрепче, когда это все наконец закончится.
