«Ты так говоришь, будто у тебя не одна из самых увлекательных профессий!» — удивляется приятель, слушающий со мной семинары Aspen, в ответ на мое дежурное: «Ну, как дела... Нормально дела: пришла в редакцию, поработала, ушла в десять». Чтобы детализировать рассказ, листаю дневник с записями. Так, пара министров, известная французская писательница, канадский историк и еще десяток самых разных собеседников — эфирное меню за последний месяц. Сценарий повторяется каждый день с родными: говорю «ничего нового», но постепенно вспоминаю немало интересных подробностей и даже побед. Почему же я рефлекторно все это обесцениваю, вместо того чтобы спешить поделиться?
Психолог Алевтина Шевченко говорит, что рефлекс нивелирования собственных успехов довольно типичен для нашего общества: «Обесценивание своих чувств и личности не просто прошито в нашей культуре, оно еще и закрепилось годами тоталитарной практики, когда быть вторым или последним означало больше шансов на выживание». Кстати, вы не замечали, что растить «скромных» людей начинают еще в школе или детском саду: помню, и мне кто-то из взрослых перед первым в жизни 1 сентября советовал «не быть выскочкой». Не помогло, конечно, но сам факт я почему-то запомнила. «Пресловутая скромность поощряется в детских коллективах. Она же передается как генетическое заболевание, от старших родственников, — подтверждает психолог. — Если человек обесценивает себя — ищи рядом того, кто научил этому: абьюзера, нарцисса, травматика».
Похожие материалы:
На этом месте я вспоминаю новый роман Наталки Сняданко «Охайні прописи ерцгерцога Вільгельма», где отношениям отцов, матерей и детей посвящено немало страниц — от детства наследников династии Габсбургов до тревог львовского отличника, который постоянно ищет одобрения мамы, а в ответ слышит только «Ты можешь лучше!» Прошу знакомых и незнакомых в фейсбуке написать свои истории. Буквально в тот же день вижу пост в инстаграме Оли Кудиненко, основательницы благотворительного фонда «Таблеточки», который помогает онкобольным детям. Оля — моя ровесница, за время своей работы помогла спасти сотни детских жизней. При этом она пишет: «Я обесцениваю все свои поступки на следующий день после их совершения. Мне всегда мало, я всегда вижу зоны для роста. Это офигенная амбициозность, но невозможно постоянно подгонять лошадь без остановок». Другую сторону процесса описывает Оксана Форостина, которая первой в Украине издала книгу об Илоне Маске: «Периодически под статьями об успешных женщинах я вижу комментарии в стиле «А глаза-то грустные». Обо мне тоже такое раз написали».
Похожие материалы:
.jpg)
Многие в фейсбуке пишут и об обесценивании травм. Только на моей памяти за последние полтора-два года это происходило как минимум трижды — на волне движений #янебоюсьсказати, #metoo и #faceofdepression. Писательница Олена Захарченко вспоминает распространенную реакцию «Не выдумывай!» Переводчица Федерико Гарсиа Лорки Анна Вовченко пишет, как ее обвиняли в том, что она хвастается травмой. ЛГБТ-активист Зорян Кись жалуется, что за пост о собственном #янебоюсьсказати ему сделали замечание — «мол, я как мужчина влез со своей историей, чтобы обесценить опыт женщин, которые несравненно больше страдают от насилия». Очень популярная блогер пишет мне о своей травме — изнасиловании: «Я смогла об этом заговорить только десять лет спустя. Публично не могу признаться, большинство родных также не знают. Учусь не винить себя. Я страшно огрызаюсь и кричу, когда сталкиваюсь с обесцениванием подобных историй». Она признается также, что сама бывала недостаточно чувствительной к чужой травме: «Моя подруга переживала тяжелую депрессию, а я списывала это на плохое настроение, пробовала ее расшевелить или отвлечь глупыми замечаниями».
Бывают случаи, когда собственные чувства обесцениваешь сам — мол, ничего серьезного. Тут и критики не нужны. Например, моя любимая карикатуристка Женя Олийнык как-то написала для издания «Коридор» колонку о том, о чем «никто не говорит» — например, о замалчивании важных тем и эмоций в контексте войны. У Жени здесь есть поле для исследования: «Два года назад моего парня мобилизовали, потом он подписал контракт. Почти все время он служил в Киеве, по ротации был три с половиной месяца в АТО. Он там находился в сравнительной
безопасности, но часто и подолгу с ним не было связи, я не знала, где он. И я, и он очень обесценивали этот опыт, потому что ведь бывает и намного хуже». Подобное молчание, обесценивание влияет на отношения: «Ему оно не позволило вовремя обратиться за помощью, а мне — понять, что мне тоже трудно и тоже нужна помощь».
Похожие материалы:
Почему люди так часто обесценивают чужой опыт? Алевтина Шевченко считает это защитой психики от предположения, что подобное может случиться и с тобой: «Любой из нас склонен объяснять ошибки других их личностными особенностями, а свои собственные — неудачным стечением обстоятельств. Это незрелое, полудетское, магическое: все умрут,
а я останусь».
.jpg)
Стоит ли писать о травмах в соцсетях, где любой прохожий может едко или грубо высказаться? Журналистка и социальный психолог Ольга Духнич считает, что фейсбук — плохая среда для самопрезентации травмированного человека: «Это та же толпа, только электронная, с эффектом безопасности и анонимности, которых на самом деле нет. Фейсбук становится заменителем кабинета психотерапевта, где человек отыгрывает, но не отрабатывает свою травму». По ее мнению, люди часто раскрываются под влиянием толпы и коллективной истерики, а сами флешмобы «формируют коллективную идентичность травмы взамен реальной групповой поддержки». Алевтина Шевченко пишет о вреде именно обесценивающих комментариев: «Нужно бороться против насилия как явления, а не причинять дополнительную боль людям, решившимся рассказать о пережитом. Критикуя, отрицая, обесценивая порыв чьей-то откровенности, они совершают повторное психологическое насилие. Публикуя стёбные комментарии, подвергая необоснованному сомнению сказанное, знайте, что вы публично становитесь на сторону зла, увеличиваете количество немотивированной жестокости в этом мире».
Похожие материалы:
Я не психолог, но как журналистка вижу, что солидарные движения в соцсетях ведут к социальным изменениям. Вспомним, что именно во время и после движения #янебоюсьсказати в Украине активизировалась дискуссия о ратификации Стамбульской конвенции. А движение #metoo стало причиной увольнений и расследований относительно не только продюсеров или актеров, но и политиков, и чиновников. Если производственные и политические практики станут более чистыми и свободными от насилия, этого точно никто не обесценит. Разве что одинокая шутка о «подать пальто» или «уступить место» прозвучит. Но на нее уже можно и не обращать внимания. Или нет?
