Наша сегодняшняя героиня Ярина Чорногуз — боевая медичка и разведчица. Уже более 3 лет она на войне, из них последние 14 месяцев, за исключением частных случаев (например, командировки), находится на восточном направлении на передовой без ротаций.
Ярина родилась в Киеве, у нее есть дочь Орыся. До того как ушла на фронт, Ярина была общественной активисткой, училась в Киево-Могилянской академии на филолога и литературоведа. Во время учебы работала по специальности — переводила книги для разных издательств, а также преподавала английский в корпоративных группах для юристов и менеджеров. Дедушка Ярины, Олег Федорович Чорногуз, — известный писатель, журналист и заслуженный деятель искусств Украины. У Ярины также есть писательское дарование, она пишет стихи, является автором поэтического сборника «Как изгибается военный круг», изданного в 2020 году издательством «Фолио». На фронте ее голос изменился. «Некоторые вещи стали более понятными, на кое-что я стала смотреть по-другому после боевых действий», — объяснила она.
В середине сентября по поручению Генштаба и Министерства обороны Украины Ярина отправилась в рабочую командировку в США. Во время этой поездки Ярина и другие девушки — участницы боевых действий побывали в Конгрессе, Пентагоне, Госдепе, поблагодарили за поддержку и обсудили увеличение оружия.
«Наша поездка преследовала цель усилить, повторить то, о чем просили раньше. Мы говорили о хаймерсах, о тяжелых гаубицах, о потребности в танках и бронированных транспортерах разного типа, о самолетах S15 и F16, о системах противовоздушной наземной обороны, о дронах-камикадзе Switchblade 600. Мы рассказывали, почему они нам нужны, подкрепляя это собственными фронтовыми историями», — рассказала Ярина.
Результаты поездки организаторы этой дипломатической миссии оценили очень позитивно.
Как отметила Ярина, «удалось положительно нашуметь и в прессе, и в админзданиях американских. Поэтому хотя график и был тяжеловат, но оно того стоило. Я почувствовала уважение к нам на разных уровнях: от политиков до журналистов. Западные партнеры очень решительно настроены помогать нам и дальше».
Ярина хорошо знает английский язык, а в командировке она имела возможность вспомнить и применить свои языковые навыки.
«За годы в армии, возможно, он стал немного хуже. Но мне хватило нескольких дней, чтобы восстановиться и спокойно на нем говорить».
Какие задачи она выполняет на фронте, что помогло преодолеть гендерную дискриминацию в армии, какие перспективы развития есть у Украины — об этом и другом Ярина рассказала Лесе Пахариной, направляясь из командировки на боевые позиции вблизи Лимана и Славянска.
.jpeg)
Наша героиня — Ярина Чорногуз, боевая медичка, разведчица 140-го Отдельного разведывательного батальона командования морской пехоты ВМС ВСУ
Возраст — 27 лет
Звание — старший матрос
Опыт — с 2019 года
Какими были ваши первые мысли и действия утром 24 февраля?
24 февраля мое подразделение уже находилось 7-й месяц на ротации в Луганской области в Северодонецком районе. Там у нас был опорник, и мы уже знали, что будут действия со стороны россиян. Мы были собраны и подготовлены к любым приказам и сценариям.
Утром 24 февраля нас разбудили приходы «Градов». Многие, кто воевал не с 2014 года, как и я, еще не слышали их. На нашем участке был очень сильный прорыв, мы получили приказ занять позиции на высоте с «Энлавами» и «Джевелинами» и быть готовыми ударить по российской колонне.
После этого нас перебросили на Мариупольское направление для усиления. а через три месяца — в район Бахмута, Лисичанска, Попасной, позже — в район Славянска, Лимана.
Сейчас я возвращаюсь из рабочей поездки именно туда.
Как вы приняли решение пойти на войну?
Я давно хотела пойти на войну, еще с 2014 года, когда все это началось. После Майдана у меня было большое желание принять участие в вооруженной борьбе за Украину, но тогда я не могла, потому что родила ребенка в день официального начала АТО. Была общественной активисткой, занималась проектами по популяризации украинского языка. В 2019 году, когда окончила магистратуру в Киево-Могилянской академии, а дочь немного подросла, я решила идти на фронт.
У меня всегда было понимание, что будет «вторая серия»: после того как России удалось малыми силами оккупировать Крым, Донецк и Луганск, конечно, они просто не могли не попробовать еще раз. Я хотела быть к этому моменту готовой.
Чем вы занимаетесь на службе и как проходит ваш день сегодня?
Я боевая медичка взвода. Это — боец и человек, который идет на разведывательные выходы вместе со всеми, оказывает первую помощь раненым и организует их эвакуацию, транспортировку с поля боя, если раненых нет — работает как обычный разведчик, как обычный боец группы, то есть поднимает коптер, смотрит в бинокль, если есть контакт — стреляет вместе со всеми. Это просто боец-парамедик, грубо говоря.
Первые семь месяцев ротации до 24 февраля мы осуществляли патрулирование серой зоны. Мне приходилось еженедельно проходить с группой примерно 10–15 километров со снаряжением, автоматом и всем остальным. После того как я все это выдержала, в моем подразделении поняли, что я достаточно физически вынослива, поэтому меня и сейчас привлекают на разные задания.
Когда мы находимся на наблюдательных постах, то делаем каждый промежуток времени облеты территории, смотрим, безопасно или нет, никто ли не подошел, смотрим, куда были приходы, слушаем рации во взаимодействии с другими подразделениями, чередуемся.
Когда я была в командировке в Америке, то ночью каждые два часа вставала на дежурство. Так что у меня есть привычка несколько часов днем и ночью дежурить.
Если обстановка плюс-минус стабильная, пока кто-то другой дежурит, ты можешь лечь и, например, почитать. Читаю я разное, сейчас у меня с собой много книг на фронте — целая библиотека. За последние месяцы читала Германа Гессе, его сказки и легенды, читала Милана Кундеру «Бессмертие» и «Жизнь где-нибудь», стихи Поля Элюара — он, как и я, был боевым медиком в Первую мировую.
Были ли проявления гендерной дискриминации в вашем подразделении?
В самом начале — да. Но могу сказать, что по отношению ко мне этого было гораздо меньше, хотя я знаю истории некоторых девушек, с которыми это было постоянно. Мне повезло, у меня были очень адекватные командиры, никто из них не был сексистом, они ценили мою мотивацию и не возражали, чтобы я выполняла все задания в группах и на передовой.
Но в подразделении были, скажем так, люди, которые не воспринимают или тяжело воспринимают боевых женщин. Они пытались обесценивать то, что я делаю, пытались доказать мне, что я все равно слабее, потому что женщина, что должна улыбаться и быть женственной, но я все это никогда не принимала и очень категорично с этим не соглашалась. В принципе, сейчас, на третий год моей службы в морской пехоте, я никакой дискриминации в моем подразделении не ощущаю.
Я думаю, что сейчас в армии есть женщины, которым удалось изменить такое отношение к себе, но каждая новая девушка, прибывающая в подразделение, будет проходить всю эту историю с самого начала. Тебя будут испытывать на то, согласишься ли играть эту роль женщины, будешь ли няшкой, улыбаться, готовить, отдавать первенство мужчинам, хвалить их и быть для них какой-то отрадой.
Если ты на это не согласишься и будешь доказывать обратное, если у тебя сильный характер, если ты способна на гнев, злость и умеешь себя отстаивать очень жестко, тогда это пройдет. И со временем к тебе не будут так относиться.
Я вспоминаю себя в «Госпитальерах» в 2019 году, тогда я была гораздо ласковее, очень идеализировала военных на фронте. Но вскоре я поняла: чем добрее ты будешь, тем больше в результате о тебя вытрут ноги. И когда шла на контракт, этих иллюзий уже не питала.
С самого начала я придерживалась того, что считаю правильным для женщины, а где абсолютное преимущество мужчин. То есть быть холодной, отстраненной, очень бережной и ответственной в своей работе, к своим обязанностям. Но что касается личных отношений и общения — нет. Этого нельзя допускать. У кого-то, может быть, другой опыт. У меня он такой.
Какие сложности вам пришлось преодолеть?
Сложность, с которой сталкиваются все солдаты, — это продолжать работать и выполнять задачи, когда ты сыт по горло их выполнением. Наше подразделение 14-й месяц находится на фронте без ротаций, без какой-либо передышки, за исключением нескольких дней.
Также первые годы для того, чтобы делать то, что хочу, и иметь уважение, я должна постоянно доказывать, что выдержу, что способна выполнять те же задания, что и мужчины. В принципе, я могу сказать, что мне это удалось.
Что вас больше всего поразило во время полномасштабной войны?
Могла бы сказать, что это когда одновременно ты должен стрелять и быстро оказывать помощь раненым товарищам, когда тебе нужно успеть к каждому и принять правильное решение.
Вспоминаю март 2022-го и бои в с. Зачатовка к северу от Мариуполя. Там я и получила этот самый сложный опыт бойца и парамедика, потому что каждый день были раненые. А однажды, когда россияне штурмовали нас гораздо большими силами, пришлось стрелять на позиции, а затем бегать от одного раненого бойца к другому, быстро разгребать завалы укреплений и оттаскивать в укрытие.
Никогда не забуду большую колонну российской бронетехники, которая выехала прямо на наш наблюдательный пост, но мы вовремя увидели ее с 300 метров в бинокль, потом — в коптер, вовремя доложили, и наша рота приняла бой. Хотя наш БРДМ (боевая разведывательная машина) был подбит российским танком, мы получили и свои трофеи в виде техники и оружия.
У нас есть еще видео с дрона, где эта танковая колонна штурмует нас во второй раз и видно, как из шедшей за танками бэхи вылезает рашист с триколором. Я отлично запомнила эти кадры.
Что не дает вам сейчас упасть духом и сломаться?
Я совершенно лишена такой черты, как малохольность, то есть когда сегодня так, а завтра — иначе. Мне непонятно, что такое сломаться, упасть духом. Я не понимаю вообще смысла этих слов. Я выбрала сама этот путь и иду им.
Одни люди говорили мне, что идейные люди в армии — это плохо, так как они очень быстро выгорают, другие выражали сомнение, что такая вот экспрессивная, эмоциональная натура, как я, задержится в армии надолго, потому что настоящие военные таких, как я, не любят.
Но в результате это оказалось пустой болтовней, потому как этой армии, этой войне нужны люди, которые понимают, на что они идут, и готовы все это выдержать, какими бы они ни были по бэкграунду, по характеру и как бы ни относились к несправедливости.
Относительно страха. Страх в жестких боевых действиях испытывают все, вопрос в том, как кто его преодолевает. Я научилась это делать, я могу с ним справиться. Страшно, когда ты не можешь совладать с собой, — тогда ты становишься слабым и уязвимым, и понимание того, что страх делает тебя уязвимым, увеличивает твои шансы на смерть. И это основная мотивация его преодолевать.
Я контролирую свое эмоциональное состояние. Без этого в армии никак — особенно женщине.
Какие перспективы развития Украины вы видите?
Прежде всего я хочу, чтобы в Украине были крепкие институты демократии. Нас иногда называли слабым государством именно из-за их слабости. Я бы хотела, чтобы полномасштабная война это изменила. И меня очень раздражает, что, пока у нас идут активные боевые действия, некоторые наши политики, чиновники в тылу пытаются и дальше поддерживать этот статус-кво деградации этих институтов гражданского общества и государства.
Поэтому я вижу Украину крепкой демократией с крепкими институциями и крепким гражданским обществом. Это именно то, что мы видели в США. Там могут меняться политики, но демократические институты остаются крепкими и со своими традициями. Они обеспечивают стабильность этому государству. И я хочу такого же в Украине. Хочется верить, что это может быть. К этому нужно идти. У нас нет выбора — мы либо станем сильной демократией, либо просто перестанем существовать как государство.
Что вы навсегда измените в своей жизни после войны?
Война всех учит ценить простейшие вещи. Если раньше возможность покоя, возможность спокойно поработать, побыть с семьей казалась мне обычной рутиной, то теперь это для меня большая ценность.
Что вы хотите сказать сегодня украинцам и миру?
Не забывать о погибших, пленных и раненых. Не забывать, какую цену они заплатили и какую мы продолжаем ежедневно платить за возможность Украины существовать, а украинцам — жить своей жизнью.
Не впадать в беспамятство, которое почему-то очень любят украинцы, говорить о каждом малейшем акте коррупции, каждой малейшей непристойности, которую позволяет себе политик или чиновник на ответственной должности.
Когда украинцы будут постоянно держать руку на пульсе, будут контролировать все эти процессы, чтобы не было коррупции и бюрократии ради самообогащения, добиваться, чтобы у нас ответственные должности занимали ответственные люди, для которых важно и ценно государство, тогда мы станем по-настоящему сильными.
