Фельдшер скорой помощи Анна Андрющенко о работе в Харькове во время полномасштабного вторжения

В пятницу, 24 февраля, в 19:30 на телеканале «2+2» состоится премьера четырехсерийной военной драмы «Я — Надежда» о медиках экстренной помощи, которые во время полномасштабного вторжения России в Украину проявили смелость, отчаянность и преданность своей профессии, спасая человеческие жизни. Прототипом главной героини стала фельдшер Анна Андрющенко, которая в первые месяцы войны работала в харьковском Центре экстренной медицинской помощи и медицины катастроф.

21-летняя студентка наравне с опытными медиками под постоянными обстрелами и бомбардировками спасала жизнь гражданских и военных родного города, окруженного россиянами. Анна признается, что не помнит первые дни войны, ведь все это время практически жила на подстанции вместе с любимым и мамой, которые также работают в экстренной медицинской службе.

О вызовах после прилетов, спонтанной свадьбе во время войны и знакомстве с актерами драмы «Я — Надежда» Анна рассказала в эксклюзивном интервью для ELLE.UA.

Аня, почему вы выбрали профессию медика?

Я начала думать об этом еще в девятом классе, когда выбирала — пойти в колледж или остаться в школе. Скажу честно, тогда я не могла дать однозначный ответ, потому что в 14-15 лет, плохо зная себя, трудно понять, кем ты хочешь быть — юристом или врачом. Я выбирала методом исключения. Мне нравится помогать людям, общаться с ними, быть полезной. Но я представляла, что буду работать в белом халате в светлом теплом кабинете, где нет крови, ранений, где я буду общаться с пациентами, выписывать рецепты. Если бы кто-нибудь на втором курсе университета сказал мне, что я буду фельдшером на скорой, я бы не поверила. (Улыбается. — Прим. ред.)

Что больше всего поразило вас, когда начали выезжать на вызовы?

Сначала мне было очень тяжело. Работа на скорой меня поменяла. Я была медленнее, не могла принимать решения, не умела разговаривать с пациентами, терялась в экстренных ситуациях. Мне было настолько морально тяжело, что после некоторых вызовов я давала волю эмоциям дома, думала об уходе. Были моменты, когда я сомневалась, нужно ли мне это. Но гораздо больше было историй спасения пациентов, вдохновлявших двигаться дальше.

Каким было ваше 24 февраля?

Я чувствовала, что что-то будет. Было много разговоров о тревожных чемоданчиках. Мы их не собирали, но 23 февраля я начала об этом говорить и мы впервые сложили самые важные вещи в рюкзаки. На следующее утро мы проснулись от взрывов. Дима (муж Анны Дмитрий Дикань, фельдшер скорой. — Прим. ред.) подумал, что это поезда, потому что он некоторое время жил возле вокзала и уже привык к громким звукам, когда грузят вагоны или цепляют их в состав. Для меня этот грохот был непривычным, и я сразу поняла, что началась война. Помню, как смотрела в окно и видела зарево… У Димы 24 февраля должна была быть смена, и, хотя я была выходная, мы вместе поехали на работу. С нами была моя мама, она водитель скорой.

Вы еще студентка, так что имели право эвакуироваться. Почему не сделали этого?

Во-первых, у меня немного родных людей — мама и муж, я не могла их покинуть. Во-вторых, мы подумали о том, что мы фельдшеры, работаем в экстренной службе помощи и сейчас именно тот момент, когда мы наиболее необходимы.

Первые 3-4 дня мы жили на работе, ночевали на подстанции. Мы работали в трех разных бригадах, поэтому каждый раз во время обстрела кто-то из нас был на вызове. Мне было не так страшно работать самой, как думать, что мама или Дима сейчас куда-то едут. Я очень волновалась. Потому что когда на вызове твои родные, ты не можешь контролировать ситуацию, ты только слышишь взрывы, которые в Харькове звучали бесконечно. Эти эмоции невозможно описать, их можно только пережить.

Какой день был самым трудным?

Наверное, все до конца марта, потому что было очень много пострадавших. Ярче всего помню вызов после прилета в трехэтажку. Начался сильный пожар, стекла вылетели во всех соседних домах. Мы никак не могли подъехать к месту, потому что повсюду валялись оторванные электрические провода от троллейбусов, обломки, асфальт был усыпан стеклом. Если бы мы пробили колесо, не довезли бы ни себя, ни пациентов. Мы выбежали из машины и достали щит, на котором попросили ГСЧС вынести нам раненых. Сами мы это делать не могли, потому что, во-первых, у нас нет нужной оснастки, а во-вторых, мы с напарницей одного телосложения — маленькие, невысокие — и физически не дотянули бы пострадавших. Спасатели выносили людей прямо на покрывалах, потому что времени было критически мало. В этот момент мне начал звонить по телефону Дима. У нас с ним есть договоренность не беспокоить друг друга во время вызовов, поэтому я удивилась. Но он не переставал звонить, и я подняла трубку. Он сказал, что надо поскорее забирать всех и ехать, потому что его бригада стояла с другой стороны дома и увидела, что в 200 метрах от нас обломками перебило газопровод и может произойти взрыв.

Не жалели ли вы о своем решении остаться в городе?

Когда видишь, что война делает с городом, людьми, конечно, возникают сомнения. Хотелось получить знак, что я все делаю правильно. И такой момент был накануне Пасхи. Мы перевозили военных в больницу, я уже отчиталась руководству о передаче пациента и вдруг возле госпиталя увидела капеллана, он подошел ко мне и дал маленькую икону, где было написано «Благословение»… Мы не были знакомы, он не знал моей истории. Но для меня это был знак, что все будет хорошо. И действительно, за эти полгода в Харькове мы работали и под взрывами, и под вражескими самолетами, но никто из бригады не пострадал. До сих пор ношу эту иконку рядом с удостоверением фельдшера.

Ваша работа в прифронтовом Харькове вдохновила украинских авторов на военную драму «Я — Надежда». Как вы познакомились со сценаристом сериала?

Мы были знакомы с Артемом Кобзаном еще задолго до начала войны. У него была своя молодежная организация, в которую входила и я. Мы обсуждали историю, важные социальные темы, обменивались взглядами. Его мнение для меня всегда было авторитетным. Когда началась война, я написала ему, спросила, чем это может закончиться и как скоро. В первые дни у него тоже была надежда, что война завершится быстро, а потом он сказал, что это может занять месяцы, если не годы. Он мне рассказывал примеры из истории, мы обсуждали войну в Грузии, а я, в свою очередь, делилась тем, что происходило в тот момент в Харькове. Мне нужно было кому-то выговориться, поэтому я делилась с ним своими переживаниями. Тогда он написал: «Когда закончится война, я напишу о вас сериал». Сейчас я вспоминаю об этом с улыбкой, а тогда, в феврале-марте, я действительно думала, что могу не дожить до этого момента. Осенью от Артема пришло сообщение, что он написал сценарий фильма «Я — Надежда».

Какими были эмоции?

Я была в восторге, мне очень приятно! Еще до войны я говорила, что на медицину и медиков не обращают внимания, не рассказывают, с чем мы сталкиваемся каждый день, чтобы спасать людей. В сериале осветили нашу работу.

Знакомы ли вы с исполнительницей главной роли Вероникой Дюпиной?

Да, я приезжала на съемочную площадку. Но не ожидала, что все будет именно так... Я уже пережила события, о которых идет речь в сериале, и пытаюсь жить дальше, быть на позитиве. Актеры же так прониклись моей историей, что не могли сдержать слез. Для меня это важно. Конечно, это не документальная драма, в сериале художественно осмысленные истории обо мне и других медиках. Но если они во время съемок испытывают подлинные эмоции, то и сериал будет настоящим.

Где вы сейчас? Продолжили ли работать на скорой?

Да, продолжила, но уже в Киеве. Мы проработали в Харькове ровно полгода и 1 сентября вместе с мужем переехали в столицу. Недавно вот поженились. (Улыбается. — Прим. ред.) Откровенно говоря, раньше я мечтала о роскошной свадьбе, платье. Но мы решили, что сейчас это неуместно. Поженились одним днем — подали заявление и сразу расписались, были просто в форме экстренной службы, в которой и полюбили друг друга.

Какой была ваша первая встреча?

Мы познакомились на скорой, начали общаться как друзья, помогали друг другу. Потом Дима заболел, я приезжала к нему ставить капельницу — это уже потом я узнала, что он таким образом хотел со мной сблизиться и мужественно терпел все манипуляции. (Смеется. — Прим. ред.)

Сначала я даже отказывалась идти с ним на свидание. У меня было убеждение, что я никогда не буду общаться на службе. Для меня работа очень важна, и я не хотела, чтобы личная жизнь влияла на профессию. Но чувства победили.

Как Дмитрий сделал предложение?

Это было в Харькове. Мы приехали после тяжелой смены домой. Помню, я была очень грустная. Говорила, что война застала нас настолько молодыми, что мы можем не успеть пожениться, прочувствовать, что такое быть родителями, каково это — иметь семью. И Дима сделал мне предложение.

Как вы изменились за последний год?

Я повзрослела. Меня перестало волновать мнение окружающих, что обо мне подумают, что скажут. Это стало неважно.

Когда в последний раз чувствовали себя счастливой?

На самом деле я каждый день чувствую себя счастливой. Я радуюсь, что живу в Киеве, что это свободный украинский город. Что у меня есть любимый человек. Что, несмотря на войну, мы продолжаем жить. Ибо первые шесть месяцев это была не жизнь, а выживание.

Где вы находите силы для помощи другим людям? Кто вдохновляет?

Меня вдохновляет искренняя благодарность людей. Иногда пациенты находят мои соцсети и посылают сообщения с благодарностью. Сейчас меня вдохновляет то, что появился сериал «Я — Надежда», что врачей и их работу увидят.

Что вас отвлекает в особо сложные дни?

Я черпаю силы в своей семье. Мы много гуляем, любим ходить в Ботанический сад в Киеве. У нас есть собачка, которая, кажется, всегда счастлива и делает нас такими.

Что первым сделаете после Победы?

С тех пор как мы уехали из Харькова, мы не виделись с мамой. Она сейчас в Дании. Я очень соскучилась. Надеюсь, что мы сможем приехать к ней. Хочу ее обнять.

---