Наталья Калмыкова — исполнительный директор Украинского ветеранского фонда. Запускать работу нового бюджетного учреждения ей пришлось синхронно с полномасштабным вторжением россиян — в феврале 2022 года. Наталья — медик по образованию. После десяти лет в фармацевтическом бизнесе в 2015 году она стала в ряды Благотворительного фонда «Вернись живым», где сначала была волонтером, впоследствии возглавила военный отдел, а затем стала заместительницей директора. Позже работала советницей по гендерным вопросам Командующего Сухопутными войсками ВСУ, а с февраля 2022 года возглавила новосозданное бюджетное учреждение — Украинский ветеранский фонд.
Несмотря на полномасштабную войну, угрозу окружения Киева и массированные ракетные удары по городам Украины, Наталья сумела собрать команду специалистов-единомышленников, ценностных людей, а фонд уже запускает и успешно реализует программы для ветеранов и членов их семей, начинает сотрудничество с международными партнерами, выстраивает планы на будущее. После победы работы у Украинского ветеранского фонда Минветеранов будет действительно немало — Украина станет ветеранской страной в центре Европы.
О ценностях, ветеранах и победе с исполнительным директором Украинского ветеранского фонда Министерства по делам ветеранов Наталией Калмыковой общался ELLE Ukraine.
Наталья, вспомните, пожалуйста, что формировало основу вашего мировоззрения в подростковый период? Какой вы были тогда?
Мне очень повезло, что у меня была возможность учиться в винницкой школе «АИСТ». Это была первая демократическая школа в Украине! Отношение к ребенку в школе как к личности, уважение решений ребенка, участие в принятии решений, которые касались обучения — это и сформировало понимание ценности человека, ценности его интеллекта и уважения к каждому, а также самоуважение. И когда я пришла учиться в медицинский университет, где на преподавателей должны все смотреть снизу вверх, для меня это было очень странно. У меня было собственное мнение, и я его всегда отстаивала.
Также меня формировала история моей семьи и невозможность жить в полной семье из-за коммунизма. Мой отец — кубинец, учился в Советском Союзе, где познакомился с мамой. А когда Союз перестал существовать, мы не могли видеться. Я не видела отца с 1990 года по 2005. Редко об этом говорю, но…
Когда аннексировали Крым и началась война в Украине, для меня это была очень личная история, я очень понимаю все семьи, которые стали разобщенными из-за войны. Ибо невозможность из-за каких-то политических игр близким быть вместе для меня лично очень знакома и поэтому болезненна.
Чем вы восхищались в свои 18-20 лет?
В течение пяти лет я занималась кунгфу, насмотрелась фильмов с Брюсом Ли, Джеки Чаном (смеется — ред.). С первого курса пошла тренироваться три раза в неделю, это длилось пять лет. Участвовала в соревнованиях, были избитые ноги и руки. Но кунгфу, как все боевые искусства — это очень классная школа самодисциплины; школа того, что какой-то навык надо отрабатывать, пока он не станет органическим и совершенным.
Что стало катализатором и триггером, включившим в вас желание помогать войску, волонтерить в 2014 году?
Это общее чувство несправедливости происходящего и необходимость вернуть справедливость. Весной 2014-го я за свой счет начала покупать и отправлять аптечки и рюкзаки на нужды медицинских подразделений — многие мои однокурсники были военными медиками и отправились на передовую.
В 2015 году присоединилась как волонтер к Фонду «Вернись живым» — начала ездить на фронт и писать истории, чтобы собирать средства для поддержки армии, а уже потом было решение перейти работать в Фонд.
Вы 10 лет работали в фармацевтической области. Не было ли ощущения, что покидаете зону комфорта, когда шли из этой сферы в «Вернись живым»?
Не было. Для меня это был очень органичный переход, хотя когда я покидала фармбизнес, мало кто из моего окружения понимал этот выбор. Но для меня не стоял вопрос выбора — я не могла иначе. И ощущение того, что ты на правильном месте делаешь правильные вещи для меня гораздо ценнее, чем возможность больше зарабатывать.
Я очень благодарна компании «Дельта медикал», в которой работала, потому что они с пониманием относились к тому, что я делала как волонтер. И сама компания поддерживала армию и тогда, и сейчас. Со стороны руководства было полное понимание того, почему я перехожу в Фонд. Более того, потом компания поддерживала «Вернись живым», когда я уже начала там работать.
Не было ли сложно возглавлять военный отдел «Вернись живым»?
Я хотела работать в военном отделе, мне очень нравилась эта работа. Мои подчиненные служили в армии, следовательно, имели военные компетенции, а у меня были компетенции управленческие. Я гражданская, но работала с военными, и это была плодотворная синергия: я приносила что-то в рабочие процессы по менеджменту гражданской жизни, а военные были компетентны в своей части работы.
Опыт управления ветеранами очень своеобразен. Это управление людьми, которые, с одной стороны, привыкли к военным подходам. Но они уже ветераны, у которых есть свое мнение. Следовательно, все нужно было сделать так, чтобы был результат. И он был, команда работала слаженно по всем направлениям и начинала новые.
Что вы считаете своим успехом во время работы в «Вернись живым»?
Одним из своих достижений я считаю переход работы Фонда на уровень работы с командирами бригад, командующими. То есть налаживание сотрудничества с военным руководством высшего звена. Возможно, благодаря тому, что я могла говорить с уважением с военными высшего руководящего звена на партнерских началах, позволило построить прочное взаимодействие, которое сейчас, во время полномасштабной войны, очень полезно.
Помогает ли вам на нынешней должности весь бекграунд, полученный в «Вернись живым»? Это ведь достаточно глубокое понимание процессов в армии, ее организационной культуры и т.д.
Конечно. Это помогает понимать, кто такие военнослужащие. Потому что это те люди, которые после увольнения из армии станут ветеранами, и это те, кто сейчас ветераны. Я считаю, что любое управление, любые процессы должны строиться от того, для кого они. Наши процессы в Украинском ветеранском фонде — для ветерана.
Поэтому понимание того, кто такой ветеран, к чему эти люди привыкли, что они ожидают, что воспринимают, а что не воспринимают — однозначно помогает в работе, потому что можно строить логику работы от конечного бенефициара.
.jpeg)
Какое бы свое достижение вы выделили во время пребывания в должности советницы по гендерным вопросам Командующего Сухопутными войсками ВСУ?
Я всегда считала, что женщины — это мощная движущая сила. Об этом свидетельствует мое окружение — мои подруги, женщины, с которыми работаю, на которых равняюсь. Женщины в украинской армии обладают очень большим потенциалом. Но построение гендерно сбалансированной системы требует времени, усилий и ресурсов, и такая система о правах и женщин, и мужчин. И об изменении общественного сознания.
Важным достижением на этом посту, на мой взгляд, является то, что мы начали говорить о том, что существует проблема, например, сексуальных домогательств. Признание проблемы системой — это первый шаг к тому, чтобы ее решить. Когда мы не говорим: «Нет, этого явления нет», а говорим: «Да, это есть, и мы готовы над этим работать и находить действенные решения». Собственно трансформации в голове военных, в их менталитете того факта, что армия признает проблему — это уже история успеха.
Наталья Калмыкова с командующим Сухопутными войсками ВСУ Александром Сырским
Как вы оказались в должности исполнительного директора Украинского ветеранского фонда? Не страшно ли было запускать новый организм, формировать команду параллельно с полномасштабным вторжением россиян?
Я подалась на конкурс, потому что мне было интересно создать команду, которая сможет функционировать прозрачно и эффективно. Когда началось полномасштабное вторжение, страшно не было, но было понимание, что это будет непросто. Одно дело, когда у нас все было спланировано и расписано, что за чем мы должны делать. А потом мы оказались в совершенно иной реальности: когда наши люди находятся в разных точках Украины; когда ветераны, пришедшие к нам работать, снова мобилизованными вернулись в армию.
Это была реальность, когда мы не знали точно, будет ли бюджет. Но было понимание, что нам нужно создавать те вещи, которые будут полезны защитникам и их семьям.
Поэтому мы начали со скорых решений — запустили чат-бот, где семьи во время эвакуации смогли получить полезную информацию. Достаточно быстро мы запустили программу микрофинансирования и начали возмещать расходы для предпринимателей, которые были внутренне перемещенными лицами, чтобы люди могли как-то начинать работать и зарабатывать.
Конечно, нам, как и всем, было непонятно, что дальше, и насколько долго будет продолжаться война… Но так, как украинцы и Украина как государство справляются в условиях неопределенности, так не умеет работать ни одна страна в мире. Большинство украинцев остались в Украине, а из уехавших — половина вернулась. Это о выборе быть украинцем и быть здесь — несмотря на то, что будет сложная зима, несмотря на обстрелы, несмотря ни на что. Мы выбираем быть здесь. И это очень круто.
.jpeg)
Во время поездки в США американцы спрашивали меня: «А что вы будете делать, если перестанете получать помощь Запада?». Я объясняла, что это свободный выбор свободных людей: оставаться украинцами. И я горжусь быть здесь, рядом с этими невероятными людьми.
Какой из уже запущенных программ Украинского ветеранского фонда вы гордитесь больше всего?
Я горжусь, прежде всего, командой; тем, что нашлись люди, захотевшие стать рядом. Потому что можно быть руководителем, но если у тебя нет команды, то сам собой и управляй, и результат будет соответствующий.
Если говорить о программах, я горжусь тем, как работает наша горячая линия, как мы в очень сжатые сроки успели провести конкурсы и уже подписали соглашения, и люди начнут получать финансирование на развитие ветеранского предпринимательства.
Какие планы у УВФ, к чему планируете прилагать особые усилия?
Работы будет немало, поскольку ветеранов и их семей у нас будет много, речь идет о более чем 5 миллионах человек. Я вижу отдельный потенциал как для страны, так и ветеранов именно в ветеранском предпринимательстве. Ведь это история о том, как государство предоставляет средства, которые затем вернутся в виде налогов, созданных рабочих мест, поддержки общин. Предприниматель тратит заработанные денежные средства внутри страны.
Следовательно, ветеранское предпринимательство — это история о потенциале, развитии, росте. Украине сейчас нужно, чтобы экономика работала, потому что это история и о том, чтобы было из чего платить денежное обеспечение армии, и о том, что мы сможем показать западным партнерам, что украинское ветеранская община — способная, украинская ветеранская община — о действии, смелости и достижении.
.jpeg)
Когда мы опубликовали перечень победителей программы «ВАРТО» — я радовалась тому, насколько разнообразны те бизнесы, которые начинают ветераны: от создания кинолент — до строительства.
Ветераны — это наше настоящее, потому что без них, людей с боевым опытом, в феврале 2022-го была бы совсем другая история. И ветераны — наше будущее, ведь ветераны в Украине — это 20-25-летние люди. Это цвет нации и ее потенциал развития.
Были ли вы морально готовы к 24 февраля, был ли план действий, эвакуировали ли детей?
Нет, детей не эвакуировала и не собиралась. Позже они сами попросили меня немного отдохнуть от стресса — я их вывезла в Польшу во второй половине марта на два месяца.
То, что война будет масштабнее — для меня был только вопрос времени, который было сложно прогнозировать. Плана эвакуации не было потому, что я знала, что остаюсь здесь без вариантов.
На днях вы вернулись из США, где встречались, в том числе, и с американским ветеранским сообществом. Что, по вашему мнению, общего у украинских и американских ветеранов, а что отличного?
Отличие в том, что у нас большинство ветеранов — люди, которые не планировали быть военными. Войско и их гражданский род занятий — это разные профессии. Это люди, которые не выбирали военную карьеру, но она им пала на голову, потому что произошла война. Вот в этом разница. Это люди, которые защищают свою страну, потому что не могли иначе.
Наталья Калмыкова с ветеранами США и Украины
Общее — это однозначно профессиональность. Наша армия за эти годы стала профессиональной, партнеры это признают, у наших военных учатся. Общие также ценности, за которые мы боремся и в свое время воевали США — свобода, демократия, справедливость.
Какие новые подходы и концепции по работе с ветеранами вы вынесли после этой поездки?
Отношение людей к ветеранам. Это то, что, я считаю, должно у нас развиться, и уже начало развиваться. Также должна выработаться индивидуальная ответственность за происходящее в стране. Вот я, например, ответственна за то, есть ли сейчас нашим Вооруженным Силам чем воевать и получают ли они зарплаты. А это значит, что я плачу налоги, поддерживаю армию дополнительно так, как могу, и о том, как я отношусь к ветерану или военному, если я его встречаю где-нибудь.
Была показательна история в одном из музеев США. Мы подошли к кассе, там было два вида билетов — обычные и для военных. Мы сказали кассирше, что у нас в команде есть три ветерана из Украины — и им дали три билета для ветеранов, без предъявления удостоверения УБД. Это об отношении, это позиция людей. Если ты военный или ветеран, то к тебе будет такое отношение априори, и не надо ничего доказывать, показывать какие-то бумажки. Ну и то, что ты военный из Украины — это для большинства людей в Штатах вообще вау-эффект. И я хочу, чтобы у нас тоже было так: когда в частный кинотеатр приходит семья, и если жена — ветеранка войны, то она получает скидку.
Такие действия — ответственность каждого человека. Например, будут ли СМИ публиковать истории успеха ветеранов или сенсационные «зашкварные» материалы? Это выбор редакции. Да, мы демократическая страна, и у нас свобода слова — но что выберете именно вы? Здесь речь идет об ответственности каждого человека, ценит ли он то, чем жертвуют сейчас для него, его детей, близких? Что он делает для того, чтобы проявить благодарность?
Было ли ощущение во время всех визитов, что вы немного супергерои, потому что вы из Украины?
К украинцам относятся с восхищением. Иногда — с непониманием того, как же мы справляемся — такие маленькие, а ведь Россия такая большая?.. Много раз на улицах США просто подходили и пожимали руки нашим военным, просили сфотографироваться.
Какое ваше самое яркое воспоминание из этой поездки?
Как нас встретила община церкви Святого Николая во Флориде — они со слезами на глазах аплодировали, включили украинскую музыку. Это было неожиданно торжественно. Очень легко отмахнуться от войны, если ты далеко, но они этого не делают. Им болит, может быть, даже больше, чем нам.
Было ли ощущение по возвращении из Штатов, что вы выполнили какую-то миссию?
Миссию начали выполнять, потому что важно то, что будет после поездки, как мы будем развивать эти партнерства и сеть поддержки украинских ветеранов.
Вы воспитываете двух сыновей — как с ними говорите о войне?
Война для них не является чем-то необычным. Они в этом контексте находятся с 2014 года, потому что для меня это постоянная история, поэтому они абсолютно нормально относятся и к моей работе, и ко всем событиям в стране. У них есть понимание, что идет война, что мы должны победить, и их вклад в это — самостоятельность, они дают мне возможность много работать.
Чем вы больше всего гордитесь в своей жизни?
Это создание синергий, в результате которых рождались классные штуки. Когда ты знаешь, что здесь люди крутые, и здесь. И ты их знакомишь между собой, а потом просто наблюдаешь, как происходит магия.
Не страшно ли сейчас перед теми вызовами, которые стоят перед вами — как перед матерью, как перед руководительницей бюджетного учреждения, как перед украинкой?
Здесь не стоит вопроса страха. Есть понимание, что нужно много работать. Вот и все. И ты просто разделяешь этого «слона» на маленькие кусочки и работаешь. Нет времени пугаться. Я вообще очень мало эмоционирую, потому что эмоции лично мою производительность очень снижают, поэтому я их отключаю и прагматично делаю работу. Эмоционировать буду после победы.
Что будет для вас победой в российско-украинской войне?
Иногда я представляю этот день и эти ощущения: облегчение от того, что война закончилась, а затем оплакивание того, какой ценой достигнута победа. Думаю, будут очень контраверсионные чувства, и из них будет тяжело выходить.
Сейчас просто не позволяю себе болеть. Просто понимаю, что все происходящее — несправедливо, так не должно быть, и должна сделать все, чтобы этого не было. Но момент, когда позволю себе чувствовать, все равно когда-нибудь наступит. И как потом из него выходить — я не знаю.
Понимаю, что вся страна сначала вздохнет с облегчением, а потом поднимет голову и шепотом скажет: «Сколько же мы похоронили!». И после этого еще предстоит сделать очень многое. Поэтому для меня победа — это не финиш, это — старт. Для меня победа — это этап перехода к тому, чтобы оплакивать, восстанавливать и не допустить снова.
