«До того как тебя наконец пустят к тарелке, нужно со всеми общаться», – как мопс Агамемнон на званый ужин ходил

Как-то раз я пошел на светскую вечеринку. Вообще-то я интроверт, хоть по виду и не скажешь. На самом деле то, что я люблю понюхать чужую задницу, еще не значит, что я обязательно душа компании. Если честно, предпочитаю спокойный вечер с пластмассовой курицей в своем лежбище. Но понимаю, что социализироваться и пометить углы все же надо, иначе в следующий раз не позовут. Поэтому я надел лучшую из бабочек хозяина, вылизал бедро и отправился на вечеринку.

Пока ехал в такси, размышлял, зачем меня зовут на вечеринки? Во-первых, я собака. И это само по себе странно – тусить среди людей, а не нормальных спаниелей. Но, с другой стороны, я ведь заявил о себе, как о псе высокого полета. И поесть не против. Так что светская киевская вечеринка, да еще и с ужином, – как раз мне под стать. И вообще, я обонятельный и могу поддержать любую беседу.

Вечер оказался посвящен водке. Водку я не люблю. Обратите, кстати, внимание: я мужчина в рассвете сил, не пью, не курю, не употребляю наркотики, только немного ем. А если дадут побольше, то много. Из вредных привычек –– вытираю собой диван, но это так, под настроение. Не женат.

О чем это я? Ах да. Я пришел поесть. Но правила светскости суровы. До того как тебя наконец пустят в зал, к тарелке, нужно со всеми общаться.

Общаться мне в тягость. Во-первых, все в штанах. Непонятно, как можно понюхать зад и узнать о человеке хоть что-то, если он в штанах. Это люди странно придумали. Во-вторых, никто не взял с собой мячик. Какой смысл собираться вместе, если нет мячика?

К счастью, как только попадаешь на вечеринку, тебя все же начинают кормить. Правда, какими-то смешными порциями с чайную ложку. И вообще, мясо и рыбу дают на бесполезных подушках из хлеба или овощей. Зачем портить мясо посторонними предметами?

К счастью, я собака, а значит, могу выплевывать все лишнее прямо на пол и мне за это ничего не будет. Более того, некоторые дамы находят это милым и начинают звать меня всякими уменьшительно-ласкательными глупостями. Мне неприятно, ведь я мужик, но я терплю, доставляю им удовольствие. Странно, но больше галантных мужчин на вечеринке нет: никто овощами не плюется, я один отдуваюсь за всех. Это потому что я умный. И талантливый.

Здесь довольно много красивых женщин. Жаль, что они не собаки. Но они неплохо пахнут, особенно те, которые ели мясо. Когда они нагибаются ко мне, то я подпрыгиваю и пытаюсь слизать запах с их лица. Они смущаются, кричат и трясут головами (от счастья).

Пока я ем, люди тратят время на странные разговоры ни о чем. Как дела, что за чудо-платье, избирательный рейтинг президента. Идиотизм. Жизнь коротка, мясо стынет и заканчивается одновременно. Неужели нельзя из себя выдавить что-то более оригинальное и поговорить о высоком или важном? Об окорочках, перепелах, колбасе.

К счастью, как только еда на фуршете закончилась, нас пригласили к столу. Стол, надо сказать, человек на 400. И одну собаку. Честно говоря, без людей могли бы и обойтись.

В такие моменты я испытываю неловкость и ужас одновременно. Я уже говорил, что интроверт. Если меня посадят с малознакомыми людьми, то пропадет и вечер, и аппетит. Или только первое. К счастью, с одной стороны от меня оказывается хозяин, а с другой – какой-то огромный мужик, который явно прямо сейчас все сожрет. Уже набивает рот форелью на подушке из сливок с мятным соусом. Отдай сюда, жиртрест. Еще праздничные речи не сказали. Ну что за манеры. Я томно смотрю на тартар из тунца. Жду команды. Слышу заветное «на!» и набрасываюсь на тарелку. Бабочка мешает сосредоточиться на рыбе, то и дело попадая в рот. Но хуже всего то, что у деликатесов всегда один и тот же недостаток: они заканчиваются.

Все планомерно напиваются водкой и начинают говорить о двух вещах –– холоде и политике. Как светская собака я поддерживаю разговор и гавкаю. Окружающие разумно переходят к более актуальным темам: «Ой, какой милый песик».

Высказав свое мнение по поводу последних новостей, я ныряю под стол, чтобы попялиться на женские ноги. Не потому что я похабный, просто куриных на этом вечере не подадут. Тем более что прогулка между приемами пищи полезна. Затем подают горячее — о-о! — это стейк, великолепный четырехсантиметровый стейк, розовенький, мокренький, средней прожарки.

Старый знакомый рассказывает о своей работе в банковской сфере. Боже, какая нудятина. Я заглатываю стейк целиком и, кажется, принимаю его форму. Киваю товарищу: мол, да, понимаю тебя, друг. В целом, как всегда, веду светский диалог, отшучиваюсь и ничего, кроме стейка, не принимаю близко к сердцу.

Тут вижу на горизонте конкурента. Это женщина в возрасте, которая сидит напротив меня и беспощадно пожирает все, что находится от нее в радиусе полутора метров. Даже я себе такого не позволяю. У нее в тарелке одновременно и суп, и компот, и стейк. Она похлебывает водку и зыркает в разные стороны. А когда никто на нее не смотрит, то буквально кладет еду себе в сумку. Я в ярости, что за манеры, почему не сожрать сразу! Нет, вот эта привычка людей откладывать на потом меня просто убивает.

Затем приносят десерт, и я завожусь еще сильнее. Это то, что я могу есть бесконечно, и то, что мне бесконечно запрещают. Поэтому на десерт я только смотрю. Это великолепный сливочный крем на печеных корзиночках с карамельными декорациями. Вокруг разбросаны ягоды. Я слизываю малинку и голубику практически со слезами. Но крем только нюхаю. Хозяин и так говорит, что я набрал лишний вес. Поэтому вместо десерта я съедаю закуску соседа, у которого аллергия на рыбу, и еще один стейк другого соседа, который вегетарианец. Вегетарианцы – лучшая порода человека. Все их мясо – мое.

С этими светлыми мыслями я покидаю этот праздник жизни. На выходе добрые люди собирают для меня корзину с подарками. В нее кладут зачем-то водку (наверное, дезинфицировать лапы перед едой), гусиную тушенку, камамбер, гусиную тушенку, камамбер и гусиную тушенку с камамбером. Я абсолютно счастлив. Выхожу на порог шикарного отеля, где проходил этот прекрасный вечер. Я молод, красив, сыт, у меня в зубах три банки гусиной тушенки. Первый снег падает мне на нос. Слева и справа около входа стоят две трехметровые инсталляции собак, обернутые в золотые гирлянды – в мою честь. Я одобрительно писаю рядом с ними. В воздухе праздничное настроение и немного дух колбасы.

Жизнь удалась!