Эй, Джуд!

В 17 лет Джуд Лоу бросил школу, но со временем вернулся к классической литературе, читать которую настоятельно рекомендует всем своим поклонникам. Эти и другие размышления актера — в интервью Галины Галкиной.

Впервые он вышел на сцену в шесть лет, в семнадцать решил стать актером, а сегодня на счету Джуда Лоу — пятьдесят фильмов и телешоу, не считая многочисленных театральных ролей. Он был настолько органичен в образе обаятельного богача Дикки в «Талантливом мистере Рипли», что казалось, играет самого себя. На самом деле Джуд вырос в скромной семье школьных учителей. Сегодня он — отец четверых детей и бойфренд актрисы Рут Уилсон, с которой сыграл в последней экранизации «Анны Карениной» (Лоу — Каренин, Уилсон — Бетси, смотримв кино с 1 января). Они познакомились прошлым летом в лондонском театре Donmar Warehouse на репетиции спектакля «Анна Кристи». Критики отметили, что Рут составила Джуду достойную пару на сцене. Надеемся, в реальной жизни у нее это тоже получится.

ELLE: В «Анне Карениной» первые минут десять я вас не узнавала. А вы сами себя узнали?

Джуд Лоу: (смеется). Ну да, мы с режиссером Джо Райтом долго обсуждали моего Алексея Каренина. Я наслаждался, обдумывая, как перенести на экран детали его внешнего вида — форму ногтей, оттенок кожи, прическу. Каренин — прагматик с холодным взглядом. Он руководствовался разумом, а не сердцем, до тех пор, пока горе его не разбило. Мне всегда интересно пробовать что-то новое, поэтому немудрено, что вы меня не сразу узнали.

ELLE: Вы смотрели предыдущие версии «Анны Карениной»?

Д. Л.: Нет, я решил, что мне очень повезло с необыкновенной версией нашего фильма. У Тома Стоппарда, который взялся за сценарий, невероятный интеллект! Он прекрасный писатель и умеет подмечать главное.Таким образом, сценарий стал для меня картой нашего фильма. А в романе Толстого я нашел тонны деталей и нюансов. Еще Джо принес нам книгу специалиста по русской истории Орландо Файджеса «Танец Наташи». Ее название перекликается с одной из сцен «Войны и мира» Толстого, в которой молодая графиня Наташа Ростова танцует крестьянский танец, полагаясь на свою интуицию. Было интересно узнать, как русские писатели, художники, композиторы и философы интерпретировали миф о славянской душе.

ELLE: Это правда, будто Джо Райт перенес действие «Анны Карениной» на театральные подмостки, чтобы набить руку перед своим дебютом в лондонском театре, где он ставит пьесу «Трелони из Уэллса»?

Д. Л.: Я думаю, все наоборот: сначала Джо решил поставить спектакль в фильме, а потом подумал — где наша не пропадала! И согласился на театральную постановку.

ELLE: А вы читали «Анну Каренину» до того, как решили сниматься в этом фильме?

Д. Л.: Нет, я сначала прочитал сценарий, а уже потом книгу. Я прямо-таки нырнул в прекрасные описания жизни и психологии героев романа и наслаждался чтением. Думаю, Джо Райт напомнил нам о том, что фильм не должен копировать книгу. Фильм — это визуальная версия книги, другой вид искусства. Здесь есть то, что Джо с Томом Стоппардом, а также наша съемочная группа сочли главным в романе. Конечно же, много важного не вошло в фильм. За изучением одной страницы романа можно провести две недели (смеется).

ELLE: Вам вот-вот исполнится сорок (день рождения Джуда — 29 декаб-ря. — Прим. ред.). Что чувствуете?

Д. Л.: Не думаю, что меня заботит возраст. Вот моему младшему сыну недавно исполнилось десять — это действительно очень существенно! (Смеется.) А старшему уже шестнадцать. Что касается сорока лет, для меня это возможность избавиться от определенных оков и обрести свободу. Я имею в виду, что в двадцать и в тридцать мы словно идем по минному полю. А к сорока мы его проходим, можно наконец расслабиться и идти куда хочешь. Я думаю, от сорока до шестидесяти — самый лучший возраст (смеется).

ELLE: Сейчас говорят, что шестьдесят — это новые сорок. Звучит обнадеживающе, правда?

Д. Л.: Я за! Я всегда был оптимистом, и возраст для меня — понятие относительное.

ELLE: Вы были дважды номинированы на «Оскар». Мечтаете получить наконец эту премию?

Д. Л.: Мне кажется, уже нет. Я участвовал в фестивалях во многих странах, где получал награды. И они не стали менее значимыми из-за того, что у меня все еще нет заветной статуэтки. На самом деле оскаровские номинации положительно повлияли на мою карьеру. И я не возражаю, если это случится опять, пусть даже «Оскар» выиграет кто-то другой. Не думаю, что желание получить «Оскар» может стать мотивацией при выборе проекта. Если для кого-то это все же мотивация, предупреждаю: это неправильно, и ничего хорошего у вас не получится.

ELLE: Считаете ли вы, что всех причастных к «Оскару» можно назвать голливудской аристократией?

Д. Л.: Предполагаю, так оно и есть. Другое дело, что многие прекрасные актеры и фильмы остались без этой награды.

ELLE: Я беседовала с Аароном Джонсоном о его роли Вронского, и разговор зашел о вас. «Джуд может все», — сказал Аарон. А как на самом деле — стало ли вам проще играть, или вы по-прежнему воспринимаете каждую новую роль как вызов?

Д. Л.: Каждая роль — своего рода вызов. Но я ценю все возможности, которые у меня были и будут. Я считаю, вызов — это ключ к карьере и способ держать себя в форме. И я не думаю, что мне становится легче. Наоборот, становится все труднее. Я играл Гамлета в течение шести месяцев. И грешным делом думал, что теперь любая роль покажется мне простой. Однако роль ирландского кочегара-моряка Мэта Берка из пьесы «Анна Кристи», в которой я играл прошлым летом, оказалась очень трудной. Как и все остальные после Гамлета. Почему так? Может, кто-то испытывает меня, раз я стал старше и немножко мудрее? (Смеется.) Надеюсь, я не струшу и избавлюсь от всех ярлыков, которые навесили на меня раньше. Я еще поборюсь с собой!

ELLE: В каких ролях вы чувствуете себя наиболее комфортно?

Д. Л.: Чем роли труднее, тем лучше для меня. Мне кажется скучным не выходить из зоны комфорта.

ELLE: Считаете ли вы, что одержимость наших современников знаменитостями можно сравнить с одержимостью наших предков представителями высшего общества?

Д. Л.: Я думаю, вы попали в точку. В романе «Анна Каренина» отражены очень актуальные темы. Толстой словно сквозь увеличительное стекло взглянул на светское общество, отвергающее всех, кто не желает играть по его жестоким правилам. Это касается не только любовной истории, но и других взаимоотношений в романе. И это очень похоже на нашу жизнь. Мы как стая животных, в которой время от времени кто-то показывает свою слабость — и все кидаются на жертву, чтобы разорвать ее на куски. Я не знаю, почему мы так поступаем. Однажды я оказался в роли жертвы, так что у меня есть подобный опыт. Но, как говорится, нет худа без добра: я потерял всякий интерес к подобным играм и больше не трачу на них время.

ELLE: А вы понимаете, что люди, одержимые вами, хотят знать все о вашей личной жизни?

Д. Л.: Вы сказали, одержимые мной?

ELLE: Да, этим людям интересен каждый ваш шаг.

Д. Л.: Это сбивает меня с толку, по-тому что я никогда не испытывал подобного интереса к кому-либо. Я слишком занят для этого. Я имею в виду, что у меня не хватает времени на хорошую книгу, а кто-то тратит его на сплетни. Надеюсь, эти люди также читают стоящие книги.

ELLE: Вы водите детей в кино, смотрите с ними свои фильмы?

Д. Л.: Нечасто. Они приближаются к тому возрасту, когда могут сами выбирать, что хотят посмотреть, особенно мой старший сын. Он по-настоящему интересуется кино, и я горжусь тем, что могу рекомендовать ему хорошие фильмы. А мои младшие дети начинают понемногу узнавать о том, что я натворил. Они все смотрели «Шерлока Холмса» и «Небесного капитана».

ELLE: Вы строгий отец?

Д. Л.: Я верю в дисциплину и в распорядок дня. Я вырос в очень любящей семье и прекрасно знал, что можно делать, а чего нельзя. Думаю, дети нуждаются в подобной ориентации. Правда, в отличие от Каренина, я никак не могу оставить их в покое — постоянно целую и тискаю, и они, к счастью, пока не возражают (смеется). Меня поразил страх Каренина перед сыном: он даже прикоснуться к нему боится. Все, на что он способен, — спросить ребенка про учебу.

ELLE: У ваших родителей была своя школа в Англии, а потом театр во Франции, правильно?

Д. Л.: Нет, это какая-то путаница! Они оба работали школьными учителями в Лондоне, а около двадцати лет назад вышли на пенсию и переехали в сельскую местность Франции. Там они стали руководить маленькой театральной компанией.

ELLE: А они брали вас с собой в кино, когда вы были ребенком?

Д. Л.: Да, отец водил меня на «Диких гусей» с Ричардом Бертоном и Роджером Муром. И на «Рокки» с Сильвестром Сталлоне. А мама — на «Отца-хозяина» с Омеро Антонутти. Каждый из них старался показать мне свои любимые фильмы, но мне нравились и те и другие.

ELLE: Говорят, вы бросили школу, чтобы играть в мыльной опере?

Д. Л.: Верно.

ELLE: Действительно не могли совместить учебу с работой?

Д. Л.: Я просто знал, чего хотел, по-этому решил: если это желание ни к чему хорошему не приведет, вернусь в школу и поступлю в университет, чтобы получить академическое образование. На самом деле мне не очень-то понравилось играть в телешоу, но после него меня пригласили в театр, а его я всегда любил. Там я играл четыре года, пока не перешел на Бродвей.

ELLE: Что стало поворотным моментом в вашей карьере?

Д. Л.: Думаю, работа с Энтони Мингеллой над фильмом «Талантливый мистер Рипли».

ELLE: Расскажите о своем следующем проекте с Кирой Найтли: я слышала, вы с ней собирались работать в «Тюльпановой лихорадке», но съемки приостановлены.

Д. Л.: Да, это фильм по роману Деборы Моггач о любви бедного художника и жены богатого торговца в Амстердаме. Возможно, кто-то все же реанимирует этот проект.

ELLE: Вы говорили, что оптимист. В чем это выражается?

Д. Л.: Я думаю только о хорошем! (Смеется.)


Реклама

Популярні матеріали

Незамінний аксесуар цієї весни: як правильно підібрати колготки...


Які босоніжки нам потрібні цієї весни


Пісна страва: пиріг з горошком і цибулею за 20 хвилин  


Читайте також
Популярні матеріали